Женская собственность. Сборник
Шрифт:
Пока он не понимал, когда она говорила серьезно, а когда ерничала.
— Расскажи о себе, — попросил он.
— Ты же все знаешь обо мне.
— Я знаю до момента, когда ты поступила в аспирантуру. После этого мы не виделись.
Она задумалась, подсчитывая годы.
— Значит, мы не виделись шестнадцать лет. Почти половину моей жизни. На первом курсе аспирантуры я уже вышла замуж, на втором курсе у меня родилась дочь.
— Сколько ей сейчас?
— Скоро будет пятнадцать.
— Кто
— Однокурсник по институту. Он тоже поступил в аспирантуру, но диссертацию так и не смог написать.
— А ты написала?
— Конечно.
— Ты кандидат наук?
— Конечно. И старший научный сотрудник.
— А почему он не защитился?
— Атрофия воли.
— Такое бывает?
— Очень часто. А откуда бы тогда брались алкоголики и наркоманы?
— Он алкоголик?
— Ты догадливый.
— Но это же лечится.
— С трудом. И только если сам человек хочет излечиться.
— Он не хочет?
— Он слабый человек. К сожалению, я слабость приняла за доброту. Милый интеллигентный, даже способный, но не способный на длительные усилия. Мой отец внес первый взнос на кооперативную квартиру, но это только треть стоимости. Остальное надо выплачивать. Мы не платили взносы три года. Кооператив подал на нас в суд. Но я не могла свести концы с концами, хотя и работала в институте и занималась частной практикой. Я устала от нищеты. Сорвалась, накричала на него, он собрал вещи и переехал к своей матери.
— Когда это было?
— Пять лет назад.
Он вспомнил ее фразу: «У меня год не было мужика» — и спросил:
— У тебя есть кто-то постоянный?
— Нет. Перебиваюсь по случаю. Я иногда ненавижу свое тело, потому что завишу от него. Надо каждый день есть, я не могу бросить курить, а иногда мне так хочется, что я готова затащить к себе любого мужика.
— Затаскиваешь?
— Оказалось, что я стеснительная и нерешительная. Если меня кто-то добивается, я, конечно, не убегаю, но что-то редко такое случается.
Две недели пролетели быстро. С ветеринарами расплатились картошкой. Татьяна получила два мешка.
— Можно мой урожай сложить в твой погреб? — попросила она. — Я к тебе буду приезжать по воскресеньям и раза за четыре всю картошку перевезу в сумках.
— Я отвезу твой урожай.
И отвез не только картошку. Накануне забили корову, которая сломала ногу, и специалистам продали мясо по себестоимости, практически по символической цене. Он отварил мясо, прокрутил на мясорубке, добавил соли, лаврового листа, перца и закатал в трехлитровые банки. В деревнях не рассчитывали на консервную промышленность и уже не одно десятилетие консервировали мясную тушенку, которая хранилась месяцами. Часть мяса он нарубил на отбивные и заложил в морозильник.
За ветеринарами прислали старый институтский автобус. Он Татьяну отвез на своей машине. Советский вездеход Ульяновского автомобильного завода, который поставлялся в основном в армию и колхозы, он купил по цене металлолома. За прошлую зиму перебрал двигатель, заменил электроагрегаты, вместо брезента поставил железный кузов, утеплил, и получился вполне комфортабельный автомобиль.
— Где делают такие автомобили? — спросила Татьяна.
— Я сам сделал.
— А зачем? Можно ведь купить «Жигули».
— Можно и «Жигули», — согласился он, чтобы не вступать в объяснения.
Конечно, он уже мог купить новую машину. Но в совхозе было несколько ульяновских вездеходов, и к ним постоянно приобретались запасные части. Собственно, из этих запасных частей он и собрал свой вездеход. Механик мог списать любой агрегат. Не будешь же объяснять Татьяне, что его автомобиль собран из ворованных деталей.
Татьяна сняла куртку и закурила сигарету.
— Сейчас я самая счастливая женщина, — сказала она и спросила: — А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что мне не надо ни о чем думать хотя бы ближайшие два часа. Если бы меня сейчас везли на автобусе, то я бы думала, что надо искать такси, чтобы отвезти эту картошку до своего дома. Потом идти к магазину и уговаривать работяг, чтобы они отнесли мешки в подъезд. А если бы не работал лифт, а лифт у нас постоянно ломается, мне с дочерью пришлось бы раскладывать картошку по сумкам и таскать на девятый этаж. Не самое большое удовольствие. А так — я сижу, меня везут, картошку ты перетаскаешь. И я уже счастлива.
Татьяна жила на окраине Москвы в конце Ленинского проспекта в уже обжитом микрорайоне.
Он внес картошку, банки с тушенкой, медом, нарубленными антрекотами в небольшую двухкомнатную квартирку с узкой передней. Из комнаты вышла девочка лет четырнадцати в коротковатом халатике с уже округлившимися бедрами и заметной грудью. Со спины она была совсем уже женщиной. Перехватив взгляд Татьяны, он поспешно отвел глаза.
Он тогда подумал, что года через три она станет совсем взрослой. На ее ровеснице через три года он мог бы вполне жениться. Разница в пятнадцать лет между мужчиной и женщиной если не норма, то встречается довольно часто. Татьяна представила его своей дочери.
— Старый знакомый нашей семьи.
— Слишком молод для старого знакомого, — сказала дочь и протянула руку. — Ольга.
Ладонь у нее оказалась большой и крепкой.
— Не так уж и молод, — возразила Татьяна. — Тебе в отцы годится. — Она, вероятно, прикидывала, мог бы он смотреться как отец девочки, и проверяла реакцию дочери.
— Вряд ли в отцы, — не согласилась Ольга. — Скорее в старшие братья. Сколько вам лет?
— Двадцать семь.