Женская собственность. Сборник
Шрифт:
— С другими теперь уже получается?
— Уже получается, но малоинтересны. Все как бревна.
— А ты не хочешь, чтобы у тебя были дети?
— Конечно хочу. Мы с Машкой обсудили и этот вопрос. Можно усыновить, но она согласна, чтобы я пошел и на обман.
— Кого?
— Еще не знаю. Но кто-нибудь подвернется. Я пообещаю жениться, она мне даст, забеременеет, родит. Я, конечно, помогаю материально и воспитываю сына или дочь в нужном духе. Машка вообще удивительная женщина. Она говорит, что если мне попадется интеллигентная женщина,
— А ей-то за что платить? — удивился он.
— Как за что? За упущенную выгоду. Так она могла бы выйти замуж, а так она замуж выходить не будет. Я советовался с юристами. За рубежом если мужчина уходит от женщины, то суд назначает определенную сумму на ее содержание. У нас такого нет. Но термин «упущенная выгода» в наших кодексах есть.
Татьяна, Маруся и муж еще выпили водки и стали петь под гитару песни Окуджавы, он уже выходил из моды, но в интеллигентных компаниях еще пели его песни.
День оказался достаточно напряженным, к тому же ночью он плохо спал, поэтому, когда они вернулись в квартиру Татьяны, он попросил:
— Можно я немного посплю, чтобы не уснуть по дороге. Мне надо сорок минут.
— Я тебе говорила, что надо диван покупать, — вероятно, не в первый раз Ольга упрекнула мать.
— Надо, — согласилась Татьяна.
Он тогда подумал, что надо бы ему купить диван, тогда будет где останавливаться в Москве.
— Ложись на мой диванчик, — предложила Ольга.
— А почему на «ты»? — спросила Татьяна.
— Да ладно тебе, он еще молодой, чтобы его звать на «вы».
Он проснулся в полночь. Ольга сидела на кухне и что-то писала в школьной тетрадке.
— А где мать? — спросил он.
— Спит. Не надо ее будить. Я тебя провожу.
— Спасибо. Не надо меня провожать.
— Надо.
Ольга спустилась с ним в лифте, в подъезде обняла и поцеловала в губы. Это был умелый поцелуй.
— Упражняешься на мне в умении целоваться? — спросил он.
— Для упражнений у меня кадров хватает. У меня есть знакомый, не намного моложе, чем ты, он говорит, что я целуюсь профессионально. А тебя я целовала в порыве страсти и влюбленности.
— У меня рука тяжелая, — сказал он.
— Ты это о чем?
— О том, что в следующий раз за такие игры получишь по заднице.
— Я люблю, когда меня гладят по попе.
Он не нашелся что ответить девочке и вышел из подъезда.
Дмитровское шоссе в эти ночные часы было свободным, и он гнал машину со скоростью в сто двадцать километров в час, на большее она была не способна.
Получалось, что Татьяна старше его на двенадцать лет, а Ольга моложе, и тоже на двенадцать лет. Если мужчина старше женщины на двенадцать лет — это почти норма, значит, через три года, когда ей исполнится восемнадцать, он может на ней жениться. Ему нравились и мать, и дочь. Ничем хорошим это закончиться не может, подумал он тогда и постарался об этом забыть.
Татьяна приехала к нему на следующие выходные. Он встретил ее у электрички. Татьяна привезла ему подарок, подарок продуманный: бритву «Жилетт», гель для бритья и гель после бритья. Вероятно, она увидела в его ванной советскую безопасную бритву, грубое изделие.
Он прочитал в какой-то книге, что во Франции мужчины бреются не только по утрам, но и вечером, прежде чем лечь с женщиной. Ему очень хотелось опробовать новый бритвенный станок. Он брился новой бритвой, испытывая почти чувственное удовольствие от бритья. Он проводил бритвой и вместо раздражения чувствовал нежную упругость кожи.
Сутки они не выходили из коттеджа. Он приносил Татьяне в постель кофе, еду, она выкуривала сигарету и спала до тех пор, пока он ее не будил.
На следующий вечер ей надо было уезжать. Он загрузил ее сумку консервированной тушенкой, банками с грибами и вареньем.
Сумка оказалась неподъемной даже для него.
— Я тебя отвезу, — сказал он.
Они ехали по ночной зимней дороге. Свет фар выхватывал заснеженные ели, дома деревень, где уже спали. В машине было тепло, звучала музыка.
— Знаешь, — сказала Татьяна, — я почти счастлива.
А он подумал, что не так уж много счастливых минут было у женщин, с которыми он был близок.
Перед Москвою Татьяна уснула и проснулась, когда он притормозил у ее дома.
— Пойдем, выпьешь чашку кофе, а то заснешь за рулем, — предложила Татьяна.
Он отказался зайти. Он бы никому не признался, что боится Ольги. И вообще ему надо было принимать несколько решений сразу. И одно — главное. Он оттягивал свою поездку в райком партии. Но перед выходными ему позвонил второй секретарь райкома, из бывших директоров совхоза.
— В понедельник ждем тебя для серьезного разговора. Ситуация изменилась в твою пользу. Заведующего отделом сельского хозяйства у нас забрали в обком партии, так что мы тебя сразу поставим на отдел. Квартиру тебе уже приготовили. Приедешь, посмотришь.
Он зашел к директору совхоза.
— Приглашают в райком партии, на отдел сельского хозяйства.
— Тебе решать, — сказал директор. — С одной стороны, мне не выгодно, чтобы ты уходил, ты хороший работник. С другой стороны, если уйдешь, у меня все-таки в райкоме будет свой человек, так что я не могу быть объективным.
На следующий день он приехал в городок. Прошелся по старому центру с сохранившимися купеческими лабазами, которые использовались под склады, потом шли частные дома с каменным первым этажом и деревянными достройками, вероятно, советских времен. На окраинах, как и везде, стояли шлакоблочные пятиэтажки. В одной из таких пятиэтажек ему выделили однокомнатную квартиру, точно такие же были и в совхозе, поэтому он даже не пошел смотреть.