Женские убеждения
Шрифт:
Слова «мужчины» и «женщины», которые они вставляли в разговор как бы между делом, стали недавним добавлением к их словарю. Используешь несколько раз – и они выглядят уже не такими странными, хотя всю предыдущую жизнь им хватало слова «девушка», полезного, надежного слова, обозначающего стадию уверенности в себе, выходить из которой окончательно совсем не хочется.
– Потому что я не понимаю, почему люди так отличаются друг от друга, – продолжала Зи. – Почему их интересуют совсем разные вещи.
– Ну, наверное, дело в генетике, да?
– Я не спрашиваю, почему я лесбиянка. Я имею в виду – на уровне чувств. Неужели дело только в визуальном – когда нам что-то нравится или не нравится в других?
– Нет,
– Да, мне нравятся его слова. Шучу! Я их впервые слышу, понятное дело. Никогда Фолкнера не читала и вряд ли прочитаю. Но само чувство – что придает ему сексуальности? – спросила Зи. – В смысле, тебе типа как нравится пенис, объективно? «Пенис». Как официально звучит. И так, будто на целом свете он всего один. Ничего, что я спрашиваю, или это слишком личные вещи и я тебя уже достала?
– Мне нравится Кори, – ответила Грир, и ей самой показалось, что ответ слишком прост, скован, отдает ханжеством. Как можно объяснить другому человеку, почему тебе нравится то, что нравится? Все это так странно. Сексуальные вкусы. Даже обычные вкусы – карамель люблю, мяту ненавижу. То, что ты гетеросексуальная женщина, еще не значит, что тебе обязательно понравится именно Кори Пинто, тем более что ты в него влюбишься – но Грир влюбилась. Возможно, такой ответ подходит. На кампусе все постоянно со всеми спали, каждые выходные: обычное нехитрое дело, все равно, что послать эсэмэску, но Грир плохо представляла, каково это – прыгнуть в постель с едва знакомым человеком, не с тем, рядом с которым ты выросла.
И вот она с ним, на его кровати в общаге – выглядит кровать точно так же, как и ее. На обеих слишком большие простыни, странная подробность жизни в колледже. После окончания учебы простыни немедленно укоротятся до обычной длины.
Они слились в долгом поцелуе, Кори как раз приподнял ей блузку и дотронулся до тела, когда в замке заскрипел ключ и они подскочили. Вошел сосед Кори Стирс – из ушей в наушниках доносилось что-то ритмичное, писклявое и далекое. Он кивнул Грир, не снимая наушников, сел за свой стол, в луч света от вечно включенной лампы на длинной ножке («Он ее никогда не гасит, – доложил Кори. – Наверное, он кагэбэшник и пытается меня сломать») и погрузился в главу из какого-то своего инженерного учебника. Грир с Кори вытащили из рюкзаков свои книги, и вскоре комната стала напоминать читальный зал. Кори штудировал толстый справочник по эконометрии; Грир читала «Тэсс из рода д’Эрбевиллей» и так часто подчеркивала важные места, что некоторые страницы оказались подчеркнуты полностью.
– Ты чего подчеркиваешь? – полюбопытствовал Кори.
– То, что меня цепляет, – напрямик ответила она.
Она знала, что, когда Стирс снова уйдет, они вернутся к прерванному книгами поцелую, к другому способу зацепиться друг за друга, а может, и к похожему. Все, что Грир читала, было пропитано любовью – любовью к языку, к персонажу, к процессу чтения – как было пропитано ею и все, связанное с Кори. Книги спасли Грир в детстве, а потом, позднее, ее спас Кори. Понятное дело, что книги и Кори были взаимосвязаны.
После ухода Стирса джинсы Грир были расстегнуты и слущены, блузка и лифчик устранены – все это проделал Кори, которому никогда не надоедало ее раздевать. Он снял с нее все до последнего, потом вздохнул и оперся на локоть на узкой кровати, чтобы как следует ее рассмотреть, а для нее этот миг был таким счастьем, что даже слова не шли.
Не удастся ничего этого объяснить Зи. Все люди, и мужчины, и женщины, совершенно не властны над особенностями своих тел. У Кори пенис иногда слегка отклонялся влево. «Если бы ты эту штуку купила в магазине, – сказал он ей однажды, – то, наверное, сдала бы обратно. Сказала бы: „Гнутый какой-то. Похож на… пастушеский посох.
До того, как в выпускном классе они стали неразлучны, Грир брела по жизни, как ей казалось, в полной изоляции. Все детство она носила с собой мягкий виниловый пенальчик с картинкой-смурфиком – чтобы показать, что она такая же, как одноклассники, хотя если бы ее попросили назвать хотя бы один факт, касающийся смурфиков, она вынуждена была бы признать, что ничего про них не знает. Ее смурфики совсем не интересовали, разве что как разменная монета в отношениях – она сознавала, что у нее маловато таких монет.
Родителей Грир никогда не волновало, насколько они вписываются в общество своего городка на западе штата Массачусетс. Они торговали протеиновыми батончиками, раскладывая свои убогие наборы в гостиных у покупателей. Отец Грир, Роб, кроме того, подрабатывал маляром в Пионер-Вэлли, но был он неряхой, иногда забывал банку с краской у клиента на крыльце, а много месяцев спустя среди азалий обнаруживался засохший валик. Мама Грир, Лорел, работала так называемым «библиотечным клоуном» – давала спектакли в детских залах общественных библиотек по всей округе, при этом Грир никогда на эти спектакли не звала, а та не настаивала. Повзрослев, она решила, что так оно действительно лучше – ей было бы мучительно смотреть, как мама дурачится в этой своей клоунской одежке и рыжем парике.
Родители ее познакомились в начале восьмидесятых, когда оба оказались в небольшой коммуне, обитавшей в переоборудованном школьном автобусе в северо-западной части тихоокеанского побережья. Все в этом автобусе хотели жить не так, как, по их представлениям, им жить полагалось. Всех пугала перспектива отправиться куда-то самостоятельно и зажить обыкновенной упорядоченной жизнью. Роб Кадецки «стал пассажиром» – так это тут называлось – после того, как закончил Технологический институт в Рочестере, получил диплом инженера и изобрел несколько штуковин на солнечной энергии, которые выглядели очень многообещающими, но оказались никому не нужны. Лорел Блэнкен стала пассажиркой после того, как ее выгнали из Барнарда, а она боялась признаться родителям, которым честно посылала раз в неделю открытки, надеясь, что они не обратят внимания на штемпель:
Дорогие мама и папа!
Занятия проходят отлично. Соседка по комнате завела геккона!
Чмоки,
Автобус двигался, Роб и Лорел скоро влюбились друг в друга. Они продержались в пассажирах, сколько смогли, устраивались по временам на сезонную работу, мылись в местном отделении ИМКА [9] , питались порой холодными консервами. Поначалу жизнь эта их устраивала, но через некоторое время не замечать недостатки автобусного существования сделалось трудновато, надоело просыпаться утром со вмятиной на щеке из-за того, что ты спал, приткнувшись к ручке на окне, которую нужно повернуть в случае опасности, или с сыпью на ноге из-за соприкосновения с виниловым сиденьем. Им хотелось уединения, любви, секса и собственную ванную.
9
YMCA, ИМКА – молодежная волонтерская организация, целью деятельности которой является развитие молодежи в трех основных аспектах: здоровое тело, здоровый дух, развитый интеллект.