Женское начало
Шрифт:
Пан Станислав отметил ее преображение:
– О! Меня встречает новая госпожа! А где же та хозяйка, которая кормила меня завтраком?
– Та повариха работала в первую смену, а теперь – моя очередь! – подыграла Марта.
За обедом гость подробно описал свой день и пожаловался, что не смог с ходу попасть в архив. Нужны всевозможные разрешения и отношения. Марта вспомнила, что ее покойный муж был историком и тоже сталкивался с бюрократическими препонами. К тому же, он был инвалидом.
– Да, для инвалидов у вас абсолютно не созданы условия. А он какой темой занимался?
Марта затруднилась с ответом, так как в то время, когда они познакомились, муж уже отошел от научной работы и думал о писательской карьере, а Пан Станислав не делал секрета из своей миссии. Оказалось, что его предки служили еще Российским государям. Семейное предание сохранило рассказ о прадеде, крупном конезаводчике, державшем производителей арабской, бухарской, персидской и других чистокровных пород. А выведенные им путем скрещивания новые породы соперничали даже с орловскими рысаками. Пан Станислав хотел поискать материалы о прадеде, ведь в советское время все архивы были закрыты.
Была у него и отдаленная надежда найти другую оборванную линию:
– Признаюсь, Марта, я ведь женился на вашей землячке, когда учился в аспирантуре. У нас родилась девочка, но следы жены, и дочери, к несчастью, потеряны. Я посылал запросы в Россию, но мне сообщили, что жена моя умерла, а про Яночку, нашу дочь, ничего не известно. Наверное, ребенка сдали в детский дом или удочерили добрые люди, изменили имя. Сельсовет в той местности – жена в деревне детей учила – давно упразднили, так что, вся история покрылась мраком.
Марта вскочила со стула, повалила его на пол. Она корила себя за тугодумство. Сходство отца и дочери она уловила сразу, а вот на имя и фамилию гостя не обратила внимания. Станислав Ковалевский – Янина Станиславовна. Все совпадает, и то, что мама ее работала в деревне, и то, что рано умерла.
– Что с вами? – испугался пан Станислав. – В тарелку что-то попало?
Марта торжественно выпрямилась, подняла вверх глаза, они горели безумным светом. Рыжеватый одуванчик на голове стоял дыбом.
– Вы не поверите! Я знаю вашу дочь!
До поздней ночи гость-постоялец и хозяйка говорили о Яне, просвещали друг друга. Марта укоряла пана Станислава за то, что оставил семью без поддержки: она помнила рассказ подруги об отце-спортсмене, не приехавшем даже на похороны мамы. Пан Станислав горько улыбался. Да, он занимался пятиборьем, когда учился в аспирантуре, но специальность его не была связана со спортом, как он уже сказал. Он не бросал семью, даже зарегистрировал брак с невестой в польском посольстве, дочери дал свою фамилию, собирался увезти обеих в Польшу. И сейчас он клялся, что стал жертвой преследования со стороны КГБ за попытки незаконного проникновения в архив – он ведь пытался узнать судьбы предков. Польского аспиранта поспешно депортировали из России, не разрешив ему даже попрощаться с семьей.
Еще пан Станислав рассказал, что позднее перебрался в Америку, женился там во второй раз, имел от жены двух сыновей. Но семья его погибла недавно во время жуткого смерча, налетевшего на побережье океана. Сам она находился в то время в Европе на научном симпозиуме. И вот теперь он снова решил наведаться в Россию.
Марта сразу включилась в историю:
– Пан Станислав, нам надо как-то подготовить Яну. Для нее встреча с вами будет полной неожиданностью.
– Доверяю, Марточка, вам эту миссию.
Станислав Ковалевский быстро разыскал дом на Варшавской улице. Случайно ли дочь выбрала этот адрес или польские корни подтолкнули ее к выбору при покупке квартиры? С этого вопроса он и начнет разговор с ней, а дальше – посмотрит по обстоятельствам.
Яна, предупрежденная Мартой по телефону, с волнением открыла дверь незнакомому мужчине – ее отцу. Нет, объятий не последовало. Оба чувствовали неловкость и беспокойство.
Пан Станислав – в светлом костюме – сидел в большом, удобном кресле, а дочь – в джинсах и черной футболке с тигром, напечатанным на груди – отдалившись от него на приличное расстояние, забилась в угол дивана.
– Специально ли я выбрала этот адрес? – Яна задумалась.
Она никогда не исследовала свою родословную, отсутствующий в ее реальной жизни отец был как глубокая яма за спиной. При покупке квартиры она могла поехать и на Кубинскую улицу в этом же районе, а подтолкнул ее к выбору тогда еще живой Борис. Он, помнится, сказал, смеясь: «С Ковалевской Варшавская улица лучше рифмуется, чем Кубинская». И Яна поехала на эту непомерно широкую улицу, посреди которой долгое время был пустырь – теперь там возводился ряд новых высотных домов.
Но отцу она ответила, что просто было такое предложение от строительной фирмы.
– А знаешь ли, дочка, что на месте этих красивых домов прежде пролегала железная дорога на Варшаву. А я жил в аспирантском общежитии, из окон которого виднелись проносящиеся мимо поезда. Не думал, что буду, можно сказать, парить над полотном дороги, беседуя со взрослой дочерью.
– Отец, а ты любил маму? – Яну покоробил восторженный тон свалившегося на ее голову отца. Она сбросила тапочки и сидела теперь на диване, обняв руками колени. Постепенно взрослая женщина в ней уступала место неуверенной в себе девочке.
– Конечно, Яночка. Я любил вас обеих, и маму, и тебя. И никогда бы не оставил, если бы не вмешались грубые силы.
Пан Станислав встал с кресла и подсел к дочери, затем провел ладонью по ее волосам. И тут между ними пробежала волна взаимной нежности, было уже не важно, как и почему их развела жизнь. Яна уткнулась лицом в грудь отца и надолго замолчала, не замечая, что из ее глаз текут слезы. Впервые она чувствовала себя чьей-то дочкой. Она перестала быть неприкаянной былинкой в этом жестоком и чужом мире.