Женское начало
Шрифт:
– Угрожающий выкидыш, да? – продолжали расспрашивать Яну женщины. – А что с твоим лицом? Упала?
Из-за ее молчания, соседки решили: новенькая – глухонемая, но скоро поняли, что ошиблись. Пришла медсестра с историей болезни и, сев у кровати Яны, стала задавать ей вопросы:
– Больная, вы сейчас можете говорить? Вчера в приемном покое врачи не смогли заполнить вашу карточку, они сказали, что вы были в шоковом состоянии. Вы помните вашу фамилию?
Яна правильно назвала имя, отчество, фамилию, год рождения, только адрес сообщила не нынешний – в памяти почему-то всплыл Фонарный переулок. И телефон дала той же квартиры – он врезался в память намертво.
Сестра записала данные в карточку и напомнила больной, чтобы она попросила родственников принести паспорт и страховой полис.
После ее ухода Яна снова попыталась восстановить цепочку событий. Может, ее полнота не связана с беременностью? Но тут где-то в глубине чрева невидимый кулачок пнул ее изнутри живота, и безошибочный материнский инстинкт подтвердил – это двинул ножкой будущий ребенок. Пока Яна пыталась осмыслить новое телесное переживание, вновь появилась постовая сестра и отвела ее к гинекологу, лечащему врачу новенькой. Гинеколог рассердилась на Яну за то, что она не смогла точно назвать сроков начала своей беременности. Затем врач осмотрела ее и, не желая того, напугала. Сказала, что роды могут начаться вот-вот – преждевременные или нормальные, ей при таких скупых данных определить трудно.
– Ваше счастье, что этого с вами не случилось вчера. Ведь вас подобрали на улице в ужасном состоянии: без верхней одежды, с травмой лица, почти без сознания. Ваш ребенок мог бы погибнуть, да и ваша жизнь была под угрозой. Одним словом, Янина Станиславовна, – лежать и лежать. Я вам предписываю полный покой. Вставать можно только в туалет. Я назначу вам капельницу в вену и витамины внутримышечно.
Назад в палату Яну привезли на кресле-каталке – врач не разрешила идти самой.
Дневная жизнь больницы уже была в полном разгаре: к одним женщинам пришли посетители, другие тайком включали кипятильник, третьи без умолку болтали – фоном ко всему этому разноголосью вещало радио. Яна прислушалась к голосу диктора: «Приглашаем на новогодние распродажи!». Разве сейчас не весна? А если близится новый год, какой по счету? У одной из соседок по палате нашелся календарик, и Яна с облегчением увидела, что цифры уходящего года ей знакомы. Она уточнила текущую дату: ей назвали конец декабря. Медленно перебирая в памяти месяцы – январь, февраль, март – Яна вспомнила последнее событие: юбилей у Палеев. Он всегда приходился на восьмое марта. У Палеев они были вместе с Женькой. На ней был сногсшибательный наряд, в тот вечер она обновила серебристую норковую шубку. Яна детально припомнила обстановку: Наталья Степановна в оранжевом платье с черным горохом, похожая на огромную божью коровку, Марта, Борис, Катерина. Боре, кажется, стало плохо, и на этом вечеринка закончилась. А что же происходило дальше? За яркими красками праздника стояла темная мгла.
И снова к Яне пришел доктор, на сей раз невропатолог. Он сосредоточенно сгибал и разгибал ее пальцы, стучал молоточком под коленями, задавал хитрые вопросы.
– Какое сегодня число?
Яна ответила. Она чувствовала себя, как студентка на экзамене: только что перед входом в аудиторию прочитала билет, и вот он ей попался!
– Вы помните, что с вами вчера произошло?
Тут пригодились слова, оброненные на приеме гинекологом.
– На меня напали на улице, ударили, сняли куртку. Нет, норковую шубу! – сказала наугад Яна, прикидывая, что вряд ли преступник польстился бы на куртку.
– Скажите, – спросила доктор, – а у вас прежде не было сотрясения мозга или выпадения памяти?
Мгновенно вспомнился давний случай в Комарове, когда ее, катающуюся на велосипеде, сбила машина. Тот факт тоже не зафиксировался в ее памяти, очевидцы рассказали ей о нем. Однако Яна решила, что сообщать об этом врачу необязательно: иначе ею займется психиатр, а этого боится любой нормальный человек.
– Нет, никогда.
– У вас есть близкие? Муж, родственники?
Наличие мужа было вероятно, раз она беременна. Скорее всего – это Женька! А если не он?
– Я не хочу говорить о нем, – ответила она.
– Хорошо, не буду больше вас мучить. Только одно настоятельное требование – соблюдать полный покой: у вас, определенно, сотрясение мозга.
– Мне и гинеколог прописала постельный режим, так что, я плясать не собираюсь, – пошутила Яна.
Невропатолог записала в карточку Янины несколько диагнозов, пометила их вопросами – и покинула палату.
Медики Яну больше не беспокоили, зато появилась санитарка с тележкой, привезла обед для лежачих больных. Потом наступил тихий час, и Яна ненадолго заснула. Но отдохнуть как следует и тут не удалось. В палату пришел милиционер, допросить потерпевшую. Ничего полезного она сказать ему не смогла, преступников не запомнила. Даже толком не знала, сколько человек на нее напало. Зато у милиционера имелся для нее сюрприз:
– Хочу вас порадовать, гражданка! Хотя преступников по горячим следам задержать не удалось, мы обнаружили в мусорном контейнере пустую сумку. Однако она оказалась не совсем пуста – в потайном кармашке имелся паспорт, выданный на ваше имя. А из больницы нам сообщили, что поступила больная Ковалевская с признаками насильственных действий. Посмотрите внимательно, узнаете сумку?
– Да, это моя.
– Что еще в ней находилось?
Янина перечислила стандартный набор мелочей, наполняющих женские сумочки – была уверенна: все равно ничего не найдут!
– Только одна нестыковочка выходит. Вы зарегистрированы по Варшавской улице, где кстати, на вас и было совершенно нападение, а в медкарте указали Фонарный переулок. Это фактическое место вашего проживания?
– Да, я назвала адрес квартиры, где живу, – попыталась вывернуться Яна.
После ухода милиционера она внимательно изучила паспорт, и внезапная вспышка озарила ее мозг: она ведь уже три года живет на Варшавской улице! Именно там и навещает ее Евгений. Детали ее жизни постепенно проясняются! Но мгла, застилающая месяцы беременности, а точнее, все, происходившее после юбилея в доме Марты, оставалась непроницаемой. Штампа о регистрации брака она в паспорте не обнаружила. Или Женька не пожелал расписываться, или она сама отказалась, решив воспитывать ребенка в одиночку. Выходило, что ожидаемый ребенок будет внебрачным. Яна вдруг спохватилась, что надо позвонить Женьке или Марте, но наизусть их телефоны не помнила, а мобильник с их номерами, вероятнее всего, пропал вместе с другими вещами.
Длинный больничный день подходил к концу. Измученная переживаниями и неуверенностью в будущем, Янина, прикрыв веки, старалась заснуть. Женщины тоже легли, но продолжали обсуждать насущные вопросы – говорили о родах и выкидышах, о «материнском капитале». Закон о нем вступал в силу как раз с первого января, и некоторые беременные опасались родить ребенка до этого срока. Яну ни с какой стороны закон не касался, речь шла о вторых или третьих детях, а она ожидала первенца. Она и вообще не принимала участия в общем разговоре. Но соседки по палате удовлетворили любопытство относительно ее, пока Яна отвечала на расспросы врачей и милиции. Они поняли, что с новенькой случилось несчастье – и больше не беспокоили.
На следующий день в палате появился Валерий с пакетом снеди. Он случайно узнал, где находится Яна. Женщина из ее палаты подслушала, как Яна называла свой телефон медсестре, позвонила в квартиру, попросила к телефону родственников Яны. Добрая самаритянка была брошена своим возлюбленным и в Яне видела подругу по несчастью, поэтому и решила помочь. Валерий обрадовался звонку, подумал, что Яна сама пожелала его видеть: вспомнила о нем, попав в беду!
Яна удивленно смотрела на Валерия: обрюзгший, с большой лысиной и кустистыми с проседью бровями, он показался Яне совсем стариком. Что ж, пусть готовится – скоро станет дедушкой. Спросила, как узнал, что она находится здесь. Соседка по палате тут же призналась, что это она позвонила ему. Яна вздохнула.