Женское оружие
Шрифт:
А Анька и правда пребывала в состоянии тихого бешенства, вызванного приездом в крепость этой непонятной бабы. Возненавидела она ее мгновенно, еще до того, как услышала все те невероятные рассказы, что с совершенно непонятным ей восторгом отроки купеческого десятка успели поведать всем желающим, хоть и «по секрету», с оглядкой. Аньке хватило единого взгляда на шалые лица мальчишек, хлопающих глазами вслед наглой чужачке. На нее, боярышню, небось так не смотрели! А эта ведь старая совсем, овдоветь успела, а туда же!
И совершенно невдомек было Анне-младшей, что все эти чувства спокойно мог прочитать на ее лице любой, кого они хоть сколько-нибудь интересовали. Уж мать-то запросто. Анна-старшая внимательно оглядывала своих подопечных,
Не одна Анька была взбудоражена появлением Арины. Ее чувства вполне разделяла и Прасковья, Анькина соперница в деле сокрушения мальчишечьих сердец. Проська – до крещения звавшаяся Пригодой – была младшей дочерью старшей невестки Славомира – Дарены. Она считалась в Куньем завидной невестой и первой красавицей, и уступать это место без боя, даже и ратнинским боярышням, совершенно не собиралась. Так что поначалу отношения сестер с новой родственницей были отнюдь не благостные. С Машкой до сих пор такими и оставались, хотя и не были уже столь обострены – та Проську мигом окоротила. А вот с Анькой они в конце концов сошлись. Правда, как оно часто в таких случаях и бывает, девчонки то ссорились, то мирились, выясняя извечный вопрос – «кто на свете всех милее», но неизменно объединялись против тех, кто пытался у них это первенство оспаривать. А сейчас им обеим был брошен вызов: нахальная баба, не прилагая для этого ну совсем никаких усилий, вдруг оказалась настолько привлекательнее для отроков, что они мгновенно и напрочь позабыли о существовании подруг! Остальные парни возбужденно переговаривались с «купчишками», восхищенно таращили глаза и то и дело посматривали на дверь девичьей, явно ожидая появления Арины. Это было ужасно обидно и крайне возмутительно. Да и у прочих девок приезжая восторга тоже не вызвала.
За ужином, в отгороженном от остальной кухни помещении, где за большим столом сидели девицы, Анна не столько ужинала сама, сколько внимательно следила за своими ученицами.
«Ну так и есть, вон как ерзают. И Анька с Проськой шепчутся задушевно… что-то теперь учудят…»
– За столом разговоры прекратить! – шикнула она на дочь, которая не столько в миску смотрела, сколько стреляла глазами по сторонам и что-то пыталась обсуждать с соседками – Проськой и Лушкой, а те в ответ согласно кивали. Да и Машка, обычно не слишком жаловавшая сестру, сейчас глядела на нее почти что с одобрением.
– Анюта! Я кому сказала!
– Да поела я уже, мам! – дернула плечом Анька.
– А поела, так сиди смирно, другим не мешай, – нахмурилась Анна. – Уважение к подругам имей!
– Некоторые так вообще уважения ни к кому не имеют… и за столом сидеть с нами брезгуют! – выпалила Анька. И добавила ядовито: – Хотя в родню пролезть так и норовят…
– А вот это не твоего ума дело! – оборвала ее Анна и обвела взглядом остальных – все смотрели на боярыню выжидающе, явно ждали, что та ответит. – И не вашего тоже! Вы все уже наши новости слышали… Так вот, вдова Арина теперь будет жить в девичьей, пока дом для них не построен. Над ее братом наставник Андрей опекунство принял, так что более она нам не чужачка. Все уяснили? А если кому не нравится, что чужих в род приняли, – Анна посмотрела на дочерей так, что они аж к столу пригнулись, – все вопросы Корнею Агеичу зададите, коли смелости на то хватит… или дури.
Вспыхнувшая Анька рванулась было из-за стола к двери, но ее остановил окрик матери:
– Куда?! А молитву прочесть? А за ужин поблагодарить?
– Было бы за что! Подумаешь – репа с рыбой, – пробурчала Анька, но за стол вернулась.
– Вот, значит, в следующий раз ты сама ее нам и приготовишь. А мы посмотрим, получится ли у тебя так же вкусно.
– Ой, мам, да умею я, сколько раз уже эту репу тушила, и с рыбой, и с мясом, и с грибами…
– Готовить-то ты ее готовила, не
– Ну… да… на семью же, – недоуменно пожала плечами Анька. – А какая разница-то? Репа – она репа и есть.
– Кто еще так думает? – Наставница обвела глазами сидящих за столом девиц. Те заерзали, не понимая, что задумала боярыня на этот раз, а одна из них, Галка, вдруг подалась вперед:
– Говори!
– Еда всегда вкуснее получается, когда ее немного готовишь.
– Верно. А почему?
– Не знаю… Только матушка моя говорит, что в малом горшке каша завсегда вкуснее будет.
– И это верно. А сколько народу Плава кормит? Хоть раз невкусно было? – Девицы замотали головами. – То-то же! Вот и поучитесь у нее, чтобы у вас пища всегда вкусная была – и в малом горшке, и в большом котле.
Стоявшая в дверном проеме Плава слушала этот разговор и откровенно расцветала от удовольствия.
– Благодарствую, Плава, ужин сегодня отменный был, как и всегда, – с улыбкой поблагодарила повариху Анна после молитвы, когда девицы чинно потянулись к двери.
Боярыня и мать старшины Младшей стражи с первых дней признала авторитет старшей поварихи во всем, что касалось продуктов, их заготовки и использования, и без нужды не вмешивалась в кухонные дела, соблюдая должное расстояние. Хоть и числилась Плава вольной, и на кухне царила безоговорочно, но невместно было боярыне ставить себя на одну доску с бывшей холопкой. Правда, холопкой Плава пробыла недолго, всего-то несколько дней, и холопским духом пропитаться не успела, однако же и тонкостей в обращении с женами ратников и обозников тоже не понимала, потому и попадала временами впросак. Вот как сейчас.
– Анна Павловна, да что ж вы такое делаете-то?
– Что такое? – Боярыня строго свела брови.
– Ну как же! Молодую красивую бабу, почитай, девкам твоим ровесницу, во власть немого калеки отдать… Хоть и родич он вам, но нельзя же так!
– Та-ак… – Куда только девалась строгая, но справедливая наставница, которая только что хвалила повариху! Перед Плавой стояла хозяйка крепости, сердитая до крайности. – Запомни: семейные дела Лисовинов тебя не касаются. Твоя забота – кухня, только для этого тебя из холопства выкупили и сюда привезли.
Не ожидавшая такого резкого и совершенно, по ее мнению, незаслуженного выговора Плава вспыхнула, развернулась и скрылась на кухне. Анна слышала, как по дороге она обругала кухонную девку, не успевшую убраться с ее пути, что-то пнула и загремела утварью, бурча себе под нос.
«Обидно? Ничего, переживешь. Тебя ведь не спрашивали, милая, а коли полезла не в свое дело – получай по носу. Зато в другой раз свое место знать будешь. И мне с тобой меньше мороки. Ну и Лисовинов впредь и сама языком трогать не станешь, и других остережешь».
На посиделках в тот вечер отроки с девицами конечно же бурно обсуждали события торгового похода, но когда Анна наконец освободилась, Андрея, к ее огромному облегчению, рядом с ними не было. С самых первых дней заведено было строгое правило, чтобы на таких сборищах обязательно присутствовал кто-то из взрослых. Вот и сейчас среди молодежи сидел Илья, а чуть в сторонке, прислонившись к стене плечом, стоял Алексей. Илья, по своему обыкновению, вещал:
– Подъезжаем мы, значит, к селу… По всему видать, сеча тут произошла жуткая: где-то дом горит, прям посреди улицы тать убитый валяется, Петруха с выпученными глазами куда-то во главе своих отроков бежит. И вижу я, что бежит-то он не просто так. Вот, ей-богу, прям на лбу написано: «Щас убью!» Меня аж дрожь пробрала: а ну как своих не узнает и на нас свои кровожадные желания исполнять станет? Но Бог миловал – до нас не добежали, куда-то за угол свернули. Однако же народ у нас в обозе насторожился – мало ли что? Потихонечку оружие, у кого какое было, вытянули и по сторонам внимательно поглядываем.