Жертва обязательств

Павлова Наталья В.

– Я пойду, - Антон сам не узнал свой голос, таким тихим и хриплым он ему показался. Поэтому он откашлялся и повторил уже громче: - Я согласен на обмен.

В автобусе вновь наступила тишина. Первым очнулся Квитковский:

– Антон, погодите, не горячитесь, - видимо, от волнения губернатор отбросил отчество в обращении.
– Вы понимаете, что может за этим последовать? К тому же, получив вас, они могут и не отдать детей. Вы не обязаны это делать.

– Наверное, не обязан. Хотя черт его знает, я не уверен, - Антон мотнул головой.
– Дело в другом, в том, что вариантов всего два. Или обмен, а потом штурм, или штурм сразу, пока

они не начали расстреливать людей. Майор, вы мне недавно говорили, что штурм в светлое время суток обернется большой кровью?

– Да, будет много жертв, как среди моих бойцов, так и среди заложников.

– Ну вот и ответ. Стоит хотя бы попытаться, - Антон старался говорить уверенно, а на деле старался окончательно убедить себя, что другого пути действительно нет.

– Я не буду участвовать в этом балагане героев и ярмарочных шутов!
– неожиданно взревел полицейский глава. Из белого он стал пунцовым, что вызывало уже нешуточные опасения о том, не хватит ли его удар при исполнении.
– Нельзя обезглавить обе силовые структуры области!

– Так точно, товарищ генерал-майор, обе структуры нельзя обезглавливать. Предлагаю от полиции свою кандидатуру, как вашего заместителя, - Никитин говорил спокойно и чуть насмешливо (или это только почудилось Антону?) смотрел на своего руководителя.

– Давай на ты, а?
– Никитин обернулся к спускавшемуся следом за ним из автобуса Антону.
– Так проще будет.

– Давай, - слабо улыбнулся Антон. Теперь, когда решение было принято, его, наконец, что называется, 'накрыло'. Противно дрожали руки, все тело было ватным, мерзко тянуло и сосало под ложечкой.

Никитин был примерно одного с Антоном возраста. Полицейский зам на вид казался вполне спокойным и уверенным. 'И руки у него не дрожат', - заметил Антон, пока тот прикуривал.

– Куришь?
– Борис протянул открытую пачку.

– Нет, - усмехнулся Сипягин, протянув руку за сигаретой.
– Шесть лет, как бросил. Жена считала, что сыну плохой пример подаю.

– Ну ясно. А я вот не могу никак бросить, сколько ни пытался.

– Да видишь, как вышло...
– Антон глубоко затянулся и вернул зажигалку.
– Думаешь, отпустят они детей?

– Как знать. Главное, чтобы нервничать не начали. Для этого надо хоть в чем-то им уступить, пойти навстречу. Ты ведь примерно так же рассуждал?

– Да. Борис, ну меня они назвали по имени, у меня там сын чудом не оказался. Я вроде как должен этим детишкам что-ли, - 'Я, кажется, всему миру задолжал в последнее время,' - добавил Антон про себя.
– А ты-то зачем вызвался?

– Назвали - не назвали, глупости это. Они хотели двоих. Если дать одного, скорее всего психанут. Кроме меня, вроде, и некому. Ты ж моего шефа видел, - Борис усмехнулся и махнул рукой. А потом, посерьезнев, добавил: - К тому же, у меня тоже дети есть. Двое девчонок.

– Тебе виднее. Я же по большому счету конторская крыса. Ни в чем подобном никогда не участвовал, террористов все больше с экрана монитора разглядывал.

– Ну мне тоже не доводилось. Войну в Чечне захватить успел сразу после выпуска, младшим лейтенантом еще. А вот заложников вызволять не доводилось пока, - Борис немного помолчал.
– Знаешь, есть такое выражение: 'Делай, что должно, а там, будь, что будет'.

– Ладно, пошли, наверное. Пора звонить, - Антон немного успокоился и чувствовал себя увереннее: то ли никотин помог, то ли разговор с Борисом.

Спустя

каких-то пятнадцать минут после разговора с Никитиным в три часа дня они миновали внутреннее кольцо оцепления и пошли по широкой дорожке к главному входу в океанариум. Конец апреля теплом не баловал: утро выдалось спокойное, хотя и хмурое, но к обеду задул пронизывающий ветер, а с неба начали срываться пока еще редкие капли. Антон ежился в пиджаке, и с тоской вспоминал об оставленном в управлении пальто.

Шедший рядом Никитин, казалось, не замечал изменившейся погоды. Полы распахнутого форменного кителя развевались на ветру. Глаза подполковника беспокойно обшаривали окна океанариума, которые в основном были расположены на втором этаже. Как понял Антон, пространство первого этажа занимал большой аквариум с тоннелем для зрителей. На первом же этаже располагался и вестибюль, из которого можно было спуститься в подвал к началу экспозиции. Половину второго этажа занимали технические помещения для обслуживания бассейнов, в другой половине расположилось продолжение экспозиции с относительно небольшими аквариумами.

Ничего подозрительного в окнах второго этажа Антон не видел, хотя и вполне допускал, что мог просто не заметить. Сказывалось отсутствие опыта. Помимо понятного в данных обстоятельствах страха Антона все больше грызла неясная тревога. Какая-то подспудная мысль, суть которой он никак не мог уловить, все сильнее и сильнее ввинчивалась в его сознание, причиняя почти физически ощутимый дискомфорт, как от ноющего зуба. Что-то было неправильно, не укладывалось в общую картину, как будто кусочек детского пазла, оказавшийся по ошибке не в той коробке. И теперь в общей куче спутанных фрагментов, Антон никак не мог выделить тот самый чужеродный элемент.

На ступени крыльца первым поднялся Никитин и, не останавливаясь, зашел внутрь. Антон заметил, как Борис весь подобрался, берясь за дверную ручку. Фигура напарника напоминала сжатую пружину: только тронь, и получишь по пальцам. Антон и сам почувствовал, как свело от напряжения мышцы ног и рук. Никитин был выше и шире в плечах, из-за его спины Антон в первый момент не мог толком разглядеть холл. Войдя внутрь и осмотревшись, он с удивлением обнаружил, что холл был пуст. Напротив входа располагался гардероб, в глубине которого белели двери с традиционными картинками мужской и женской фигур, сложенных из кружка и по-разному повернутого треугольника. Справа стояла табличка 'Начало осмотра', указывавшая на уводившую вниз лестницу. Верхней одежды на вешалках было немного. Резало глаза преобладание ярких расцветок детских курточек и пальто.

Наблюдения Антона прервал хрипловатый голос, исходивший со стороны гардероба. Именно его он уже слышал из динамиков автобуса:

– Вперед и в стороны друг от друга. Дальше! Руки держать на виду! Снять пиджаки. Медленно! На пол их. Теперь развернуться лицом к двери, руки за голову.

Насколько Антон успел разглядеть, их противники расположились за стойкой гардероба, ведя наблюдение сквозь щели дверок. Оставшись в одной рубашке спиной к вооруженному противнику с заведенными за голову руками Антон почувствовал себя не просто беззащитным, а почти что голым. Ему показалось, что даже волосы у него на затылке встали дыбом от напряжения. В неверном отражении стеклянного дверного блока он заметил тени поднявшиеся из-за стойки. Взгляд зацепился за паутину трещин на стекле слева от двери. Присмотревшись, Антон разглядел размазанные красные пятна на полу и стекле.