Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…
Шрифт:
— Я сделал это предупреждение мистеру Бьюшеру, потому что сведения, которые я сейчас сообщу, могут ввести его в искушение. Изумительная реклама.
Бьюшер развел руками.
— Ну, я думаю, — сухо сказал он, — что касается Карен Лейт, то за последние несколько лет она имела паблисити, какое вообще могла выдержать пресса.
— Однако новость, которую я сейчас сообщу, значительно более важная, чем, скажем, смерть Карен Лейт.
— Более важная… — начал доктор и замолчал.
—
По спине доктора прошла дрожь. Бьюшер молчал.
— Мисс Макклур, вчера вы были не правы. Эстер Лейт Макклур такой же нормальный человек, как вы или я. Отсюда следует, что Карен Лейт — злодейка.
— Мистер Квин, что же вы узнали? — воскликнула Ева.
Эллери подошел к письменному столу, открыл верхний ящик и достал оттуда пачку писем, обвязанную красной ленточкой, которую инспектор Квин показывал им накануне. Он положил их на стол. Затем указал пальцем на стопку бумаг с напечатанными на машинке текстами.
— Мистер Бьюшер, вы хорошо знаете труды мисс Лейт?
Довольно неуверенным тоном Бьюшер ответил:
— Да, хорошо. Конечно, хорошо.
— В каком виде она обычно передавала вам свои рукописи?
— Отпечатанными на машинке.
— И вы лично читали их в оригинале.
— Да, конечно.
— Это относится и к «Восьмому облаку», ее последней работе, получившей премию?
— Это особенно относится к «Восьмому облаку». Я сразу понял, что это необыкновенная новелла. Мы все буквально с ума сходили от нее.
— Вы помните, что в подлиннике было несколько исправлений, сделанных от руки? Слова, напечатанные на машинке, были зачеркнуты и вместо них карандашом вписаны другие?
— Да, кажется, там было несколько исправлений.
— Является ли вот это подлинником рукописи «Восьмого облака»?
Эллери передал мистеру Бьюшеру отпечатанные на машинке листы. Тот надел очки в золотой оправе и просмотрел текст.
— Да, — наконец произнес он, возвращая бумаги Эллери. — Но разрешите спросить, чем вызван такой… э-э-э… я бы сказал, необычный допрос?
Эллери отложил рукопись и взял несколько листков бумаги, лежавших на столе.
— Вот здесь у меня есть записи, сделанные рукой Карен Лейт. Мистер Морель подтвердил, что это ее почерк. В этом у него нет никаких сомнений. Доктор Макклур, будьте любезны, просмотрите эти записи, чтобы подтвердить заявление адвоката.
Доктор подошел к столу, но записки в руки не взял, а поглядел на них из рук Эллери, не изменив своей позы.
— Да, это почерк Карен Лейт. Это совершенно бесспорно.
— Мистер Бьюшер?
Издатель тщательно просмотрел бумаги.
— Да, да. Это ее почерк.
— Теперь, — продолжал Эллери, — разрешите мне зачитать несколько фрагментов из «Восьмого облака».
Он поправил пенсне и стал читать громко и отчетливо:
«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но сквозь бессмысленную пелену, скрывавшую его глаза, можно было заметить время от времени мелькавшую мысль».
Он помолчал.
— Теперь я прочитаю вам эту фразу после того, как в ней были сделаны исправления карандашом.
Он медленно прочитал:
«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но время от времени в пустых окнах его головы мелькала мысль».
— Да, — пробормотал издатель. — Я помню это место.
Эллери перевернул несколько страниц.
«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс видел ее, стоявшую внизу в саду».
Он взглянул на присутствующих.
— Эта фраза, обратите внимание, была заменена следующей:
«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс различал ее темную фигуру, стоявшую против лунного света».
— Я не совсем понимаю… — начал Бьюшер.
Эллери перелистал еще несколько страниц.
— Вот здесь при описании летнего неба было использовано японское слово «клуазонэ». Потом это слово было зачеркнуто и заменено словом «эмаль». В этом же разделе панорама, открывавшаяся над головами героев, когда они вышли в сад, описывается как «перевернутая изящная чаша». Затем автор решил по-другому выразить свою мысль, и после правки она выглядит так: «Они стояли под разрисованной чашей, перевернутой вверх дном».
Эллери закрыл рукопись.
— Мистер Бьюшер, какой характер носят эти поправки?
Издатель явно недоумевал.
— Ну, я бы сказал, что они, безусловно, творческие. Подбирались слова, которые могли более четко выразить чувства автора. Каждый писатель вносит такие поправки в свои произведения.
— И они сугубо индивидуальные? И никто другой не возьмет на себя смелость вносить в чужую работу поправки такого рода?
— Но вы сами писатель, мистер Квин, — ответил Бьюшер.
— Другими словами, вы считаете, что Карен Лейт лично внесла эти поправки карандашом. Так же как и подобные поправки в других своих произведениях?
— Конечно.
Эллери подошел к Бьюшеру с рукописью и записками Карен.
— Пожалуйста, сравните почерк, которым сделаны поправки в рукописи, с почерком Карен Лейт, — спокойно сказал он.
Бьюшер взглянул на рукопись, потом схватил ее обеими руками и начал лихорадочно перелистывать страницы, сличая их с записками Карен.