Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…
Шрифт:
Лицо Даннета, насколько это можно было видеть, начало мрачнеть от гнева, он даже попытался приподняться, но Харлоу мягко, хотя и решительно, заставил его снова опуститься на подушки.
— Не надо только волноваться, Алексис, — сказал он. — Вам же будет хуже. А потом — у меня не было другого выхода. Они за мной следили, и мне надо было как-то вывернуться — иначе мне была бы крышка. Но, видит бог, я никак не мог подумать и даже предположить, что они так поступят с вами. — Он помолчал и добавил: — Но я таки вывернулся…
—
— Я не так уверен, но посудите сами, Алексис: когда они проявят пленку, то обнаружат микрофотографии — почти сто штук, и все это будут фотографии газотурбинного двигателя. Конечно, они придут к выводу, что я такой же, как и они, преступник, но только по части промышленного шпионажа, так что я не стану им поперек дороги. И они перестанут мною интересоваться.
Даннет посмотрел на него каким-то невидящим взглядом.
— Ну и хитер мерзавец! И как только можно было придумать такое!
— Иногда можно, — ответил Харлоу и направился к двери. Открыв ее, он снова повернулся к Даннету. — Тем более, что все это получилось за чужой счет.
Глава 7
На следующий день на пункте обслуживания «Коронадо» взъерошенный Мак-Элпайн и изрядно потрепанный в результате нападения Даннет вели приглушенный, но очень страстный спор. На лицах обоих была написана тревога.
Мак-Элпайн, кроме того, даже не пытался скрыть душившую его ярость.
— Но бутылка пуста! Понимаете? — говорил он. — Пуста до последней капельки! Я сам только что проверял… О господи! Да я просто не могу выпустить его на трассу, ведь он еще кого-нибудь угробит!
— Если вы снимете его с соревнования, вам придется объяснить представителям печати, по какой причине вы это сделали. А это, в свою очередь, вызовет сенсацию и международный скандал. Причем такого масштаба, какого спорт не видел уже лет десять. Не говоря уже о том, что это, ко всему прочему, убьет Джонни, с профессиональной точки зрения, разумеется…
— Пусть лучше погибнет как профессионал, зато больше никого не угробит.
Даннет предложил:
— Разрешите ему участвовать в первых двух заездах. Пели вы увидите, что он лидирует, то оставите его в покое: будучи лидером, он никого не сможет угробить. Если он лидировать не будет, то вы снимете его с дистанции. А для прессы мы что-нибудь придумаем. Во всяком случае, вы должны помнить, что он сделал вчера, влив в себя такую же порцию спиртного.
— Вчера ему просто повезло. А сегодня…
— А сегодня уже слишком поздно что-либо менять.
— Да, сегодня уже слишком поздно.
Даже на расстоянии нескольких футов рев двадцати четырех стартующих автомобилей ударил по нервам, потрясая внезапностью и оглушительностью звука. Мак-Элпайн и Даннет переглянулись и одновременно пожали плечами — это была единственно возможная реакция в данной ситуации.
Первым гонщиком, уже несколько оторвавшимся от Никола Тараккиа, был Харлоу в своем светло-зеленом «коронадо». Мак-Элпайн повернулся к Даннету и сказал мрачным тоном:
— Первая ласточка не делает весны…
Во время восьмого заезда, а может быть, и раньше, Мак-Элпайн начал сомневаться в своих орнитологических познаниях. У него был даже слегка ошеломленный вид. Брови Даннета тоже медленно, но неуклонно ползли вверх. Выражение на лице Джейкобсона едва ли свидетельствовало о душевной радости, в то время как Рори буквально исходил злобой, хотя и пытался это скрыть. Только Мери открыто и щедро проявляла свои чувства — лицо ее светилось от радости.
— Еще только восьмой заезд, а у него уже три рекорда! — сказала она, словно сама себе не веря. — Три рекорда из восьми…
Но к концу девятого заезда эмоции всех присутствовавших на пункте команды «Коронадо», столь явно отражавшиеся на лицах, радикально изменились. Джейкобсон и Рори теперь уже пытались скрыть радостное выражение, а Мери тревожно грызла свой карандаш. Мак-Элпайн был мрачен, как грозовая туча, но к этой мрачности примешивалась еще и глубокая тревога.
— Опоздал уже на сорок секунд! — произнес он. — На сорок секунд! Все прошли, а его даже не видно… О боже ты мой! И что там стряслось с ним?
— Может, обзвонить контрольные пункты? — предложил Даннет.
Мак-Элпайн кивнул, и Даннет стал названивать. Первые два звонка не дали никаких сведений, и Даннет уже начал звонить на третий контрольный пункт, когда на трассе появился светло-зеленый «коронадо» Харлоу и остановился на пункте обслуживания. Судя по звуку мотора, с автомобилем было все в порядке, чего, однако, нельзя было сказать о Харлоу, когда он вылез из машины и снял очки, — глаза его были тусклые и налитые кровью. С минуту он смотрел на всех как будто сквозь пленку, а потом развел руками. Сомнений быть не могло — руки заметно дрожали.
— Очень сожалею. Пришлось остановиться. Двоится в глазах. Не видел дороги… Да и сейчас плохо вижу…
— Переодевайтесь! — мрачный и резкий тон Мак-Элпайна заставил всех вздрогнуть. — Я отвезу вас в больницу!
Харлоу какое-то мгновение помедлил, хотел что-то сказать, но потом повернулся и, пожав плечами, пошел прочь.
Даннет спросил, понизив голос:
— Надеюсь, вы повезете его не к нашему врачу?
— Я повезу его к моему другу. Он не только крупный окулист, но и вообще широко образованный врач. Но мне нужен от него сущий пустяк — небольшая проверка. Эту проверку я не мог бы сохранить в тайне, если бы обратился к нашему врачу.