Жертва
Шрифт:
– Ты ведь послушницей родилась? – спросила женщина.
– Да.
– Раздевайся, – она подошла ко мне и стала стягивать сапоги. – Ты вся мокрая. Нужно горячую ванну принять, иначе подхватишь пневмонию. Давай! Шевелись!
И я делала, что она говорила. Разделась, оставив вещи на полу. Прошла за ней в ванную, уселась на дно и смотрела, как вода стекает в сток.
– Горячую воду сразу делать нельзя, – шептала себе под нос женщина. – У тебя может быть обморожение, поэтому будем постепенно повышать температуру воды в ванной,
– Вы сдадите меня? – напрямую спросила я и подняла глаза на хранительницу.
– Я не знаю, – выдохнула она.
– Спасибо за честность, – ответила я и закрыла глаза.
***
Я проснулась в воскресенье и целый день провела, лежа на диване. Идеальный выходной, с моей точки зрения. Дожить бы до понедельника – и на том спасибо. Я дожила, и в семь утра была на парковке возле больницы. Приемное отделение встретило меня, как подобает, то есть никак. Следуя своему обычному маршруту, я поднялась по лестнице на третий этаж и свернула в санпропускник. Я уже поняла, что негласно «первой хирургией» называли отделение Айени, «второй» отделение плановой хирургии, которое располагалось на четвертом этаже, «третьей» – наше отделение, то есть «экстренную хирургию».
Достав из шкафчика очередной мужской костюм, я начала переодеваться. И только я стянула с себя брюки, как дверь за моей спиной распахнулась, и в нее вошел никто иной, как Одьен. Я даже замерла на мгновение, но он, как ни в чем не бывало, прошел к своему шкафчику и начал переодеваться.
– Здравствуйте, – в пустоту произнесла я.
– Доброе утро.
Я быстро надела хирургический костюм, схватила сумку и понеслась в ординаторскую. Дежурный доктор Петкинс спокойно сидел на своем стуле и смотрел… …порно. Заметив меня, он даже не удосужился оторваться от голографического экрана, как будто звук в это время был выключен.
– Порно, доктор Петкинс? В семь двадцать утра?
– Друг из приемника принес. Тут две барышни и…
– Подробности оставьте при себе, – скривилась я и направилась к кофеварке.
Петкинс выключил звук и с восклицаниями «ну, люди, дают!», продолжил просмотр.
Мужчины, что тут скажешь. Это еще ничего. Вот, когда они начинают обсуждать подробности своей интимной жизни, тогда действительно становится тошно. И красочно все распишут, и оценку по шкале присвоят. Ах, да! Совсем забыла про пошлые анекдоты, которые они травят. Хорошо, когда все в меру. Но, если слышишь их изо дня в день, устаешь.
– Не любишь порно? – спросил доктор Петкинс. – Это же смешно, особенно текст, который для них пишут.
– Согласна, звуковую дорожку можно включать отдельно и долго смеяться над всем происходящим.
– Ясно все с тобой! – махнул рукой Петкинс. – Моя тоже порно не любит. А вот Анжелине нравится.
Я промолчала. Анжелина, очевидно, предпочитает то, на что жена не соглашается.
– Ах, да, совсем забыл спросить про твое самочувствие!
– Все хорошо, как видите.
– Вот и отлично. А то мы все тут перепугались. Одьену, кстати, тоже плохо было.
– Плохо?
– Да, он ушел через час после тебя. Сказал, что съел что-то не то.
Странно… Никто и словом не обмолвился об этом…
– Я встретила его в раздевалке утром. Мне показалось, что он выглядит вполне здоровым.
– Он быстро приходит в себя, совсем, как ты. Да и не припомню, когда он в последний раз болел.
– Как дежурство прошло? – сменила тему разговора я.
– В твоей палате одна поступившая. На переходе машина сбила. Там несколько ребер и «открытый голени». Ей травматолог из приемного конструкцию внешней фиксации поставил и рану ушил. Дальше ты уж сама.
– Пойду, взгляну на нее.
– Да, и к обходу подготовься. Наверняка Оди сегодня тебя почистит.
– Почему вы так решили?
Петкинс повернулся ко мне лицом и, прищурив один глаз, выдал:
– Мы тебя предупреждали, но ты, плохая девочка, не послушалась. Теперь будешь пожинать плоды…
– Вы о чем?
Петкинс тяжело вздохнул, но все же ответил:
– О твоем романе с Айени знает вся больница.
– Ах, это… Ничего, потрещат и забудут.
– Ой-ей-ей, девочка. С огнем играешь!
– Да ни с кем я не играю. Айени помог мне в магазине – вот и все.
– Про машину тоже все знают…
– Удивили. Покататься, что ли, нельзя?
– Айени никого к своей машине на пушечный выстрел не подпускает, а тебе руль доверил.
Вот засранец!!!
– Значит, я – первая. Это все? Все слухи?
Доктор Петкинс замялся, и я поняла, что за воскресный день новость обошла город по кругу и была приправлена маленькими подробностями.
– Ну, говорите уже! – не выдержала я.
– Моей жене сказали, что из-за встречи с тобой Айени не явился на праздник, посвященный дню рождения его матери. Понимаешь, чем дело пахнет?
– Дерьмом оно пахнет, – вздохнула я.
– Так что, не стой! Иди, готовься к обходу.
– Иду, – промычала я и поплелась к сестринскому посту.
Когда я вернулась, вся команда, кроме Одьена, была в сборе.
– Ну что, Ней, готова к обходу? – спросил Ельзи и тут же рассмеялся.
Коллеги его поддержали. Я не обижалась, ведь смех этот не был злым, а скорее, ободряющим. «Держись, мол, девка, раз попала».
– Все здесь?
Я обернулась и увидела Одьена, заглянувшего в ординаторскую. Общее веселье резко оборвалось.
– Пойдемте.
Я вышла в коридор следом за доктором Наварро и увидела Кейдж, сопровождавшую Одьена.
– Что она здесь делает? – зашипела на ухо Петкинсу.
– Не знаю, может из-за твоей избитой пришла?
– С моей избитой все в порядке.
– Значит, к Одьену. Велика разница, – ответил Петкинс и покачал головой.
Мы остановились возле сестринского поста.