Жертва
Шрифт:
– Охрана!!! – заголосила я и бросилась к Софи.
– Сука!!! Я убью тебя!!! – кричал муж.
– Отвали!!! – орал послушник.
Я схватила Софи за плечо и потянула к себе, когда кто-то ударил меня по спине. Главное – не прыгать. Главное – оставаться в первом измерении. Руки взметнулись в воздухе сами собой и вцепились в чьи-то волосы. Передо мной застыл муж Софи и тут же ударил меня рукой в грудь. Дышать стало тяжело, но все же я не отпустила ублюдка, вцепившись с новой силой ему в лицо.
– Помогите! Кто-нибудь! – кричала Софи, пока я пыталась выцарапать мужчине глаза.
– Кто такая, сука?! – прокричал он и оттолкнул меня от себя.
Я приземлилась на пол и вновь поднялась на ноги.
– Вон отсюда! – прошипела я. – Немедленно!!!
–
– Сейчас пойду! – ответила я и со всей силы ударила говнюка ногой в пах.
Он согнулся пополам, после чего получил от меня коленом по лицу.
– Боже мой! Доктор Ней! – закричала Николетт, стоя со штативом в руках за моей спиной.
– Ничего, выживет, – ответила я и повернулась к остальным медсестрам, толпящимся поодаль. – Охрану вызвали?
– Да, доктор Ней.
– Вот и хорошо. Вы тоже покиньте отделение, – обратилась я к послушнику, обнимавшему Софи. – Правила для всех одинаковы.
Тем временем «синюшное» создание встало на колени и обратилось ко мне.
– Посмотрим, что ты на это скажешь!
Я обернулась, чтобы посмотреть, что он еще задумал, но ублюдок просто протянул ко мне руку. Только не это… Только не прыжок…
– Уходите, доктор Ней, – прошептала за моей спиной Николетт.
– Кто ты такая, тварь?! – повторил вопрос муженек и, вдруг, рухнул на пол.
И все? Без прыжков? Просто вырубился, и все?
– Пусть охрана вынесет это тело отсюда, – я махнула рукой, развернулась и направилась в ординаторскую.
Конечно же, именно в этот момент мне навстречу выбежал Одьен в одноразовом халате, перемазанном кровью. Следом за ним несся доктор Наварро в таком же неподобающем виде.
– Алексис! Беги! Беги!!! – закричал Одьен.
– Да, все хоро…
И вдруг меня словно ударили хлыстом по спине. Боль растеклась по телу, и я поняла, что падаю на пол. Я видела, как Одьен и Наварро бегут ко мне, как медсестры прижимают ладони к своим лицам. Они что-то кричали, но я уже не могла понять, что именно. Все-таки, паскуда совершил прыжок… И я, дура, попалась…
Мой взор устремился вверх и стал гаснуть вместе со светом потолочных ламп. Я не чувствовала ни своих рук, ни ног, только все продолжала смотреть, пытаясь зацепиться за последний лучик света, который, все-таки, тоже погас.
«Регенерация завязана на энергии, которую твой организм постоянно получает с пищей. Но есть и другая энергия, та, что окружает тебя. Она пронизывает все вокруг. Хранитель способен подарить тебе ее. Только будь осторожна, потому что ты можешь его убить».
– Он слишком много забрал! – голос Айени.
– Я его изувечу!!! – возгласы Одьена.
Я подняла руку и прикоснулась к своей голове. Главное сейчас – не прыгать. Главное – никуда не прыгать.
– Лежи спокойно, Алексис! – просил Одьен. – Сейчас станет легче.
Я вновь открыла глаза. Прыгнула против воли. Прыгнула, потому что сработал инстинкт выживания. Во втором измерении очень красиво. В нем нет неживых объектов природы. Во втором послушники оказываются замершими фигурами из первого измерения. Для них время остановилось. Но это только для них, а не для нас… Одьен и Айени стояли рядом со мной, освещенные яркими синими Потоками. А внутри бились два Истока. Их души. Их священное Я, которое растворится в пространстве, когда их не станет. Я протянула руку к Потоку Одьена. Хотела забрать его… Совсем немного… Самую малость… Замерший Одьен очнулся и выставил щит. Оно и правильно. Он ведь хранитель. А хранители убивают таких, как я…
Мы не просили о своем появлении. Мы просто стали рождаться когда-то. Не такие, как все. Не такие, как обычные люди-послушники. Эволюция вида – так объяснили ученые. «Мир изменится» – предрекли они. И он изменился. Человечество разделилось на расы, принадлежность к которым больше не определял цвет кожи или разрез глаз. Мы отличались по другим признакам. И кому-то из нас повезло больше, чем другим. Роль райотов в том мире, который я еще застала, была ведущей. Тотальный контроль, тотальное подчинение. Я чувствовала себя комфортно, потому что принадлежала к расе тех, кто управлял этим миром. Моя мама забеременела, когда ей было шестьдесят три. Не стоит говорить, что в шестьдесят три биологический возраст ее тела соответствовал тридцати годам. Моему отцу было восемьдесят два, когда родилась моя младшая сестра. И на момент смерти биологический возраст моего отца приближался к сорока годам. Я никогда не задавала вопросов на непростую тему «Жатвы». Тема «Жатвы» в нашем доме вообще никогда не обсуждалась. Но именно благодаря Жатве мои родители сохраняли молодость и здоровье, обрекая на погибель нескольких послушников ежегодно. Я знала, что у моих родителей есть свои хранители, которые периодически подкармливали их, когда очередная процедура Жатвы затягивалась. Эти же хранители, в итоге, и предали моих родителей. Они же и участвовали в Восстании послушников, выступив против геноцида, устраиваемого райотами. Кем была я в этой системе? Я родилась с темно-синими волосами, которые невозможно перекрасить в другой цвет, не облысев при этом. Но, в то же время, я не была райотом. Измерение моего метафизического уровня при рождении показало низший результат из возможных. Родители смирились с тем, что их ребенок из семьи чистокровной высшей райотской расы родился обыкновенным послушником. В три года я преподнесла им сюрприз, прыгнув во второе измерение. В четыре года я впервые прыгнула в третье. Измерение избранных, правых, правильных… До третьего измерения обычному хранителю не дотянуться. Если только он не связан союзом с кем-то, кто сильнее любого райота. Если только он не принес клятву Возмездия, которая выше любого Закона, выше Устава райотов, выше собственной жизни. Тогда принесшему клятву хранителю открывается не только третье, но и четвертое измерение. Измерение, доступное только для высших созданий, тех, кого боялись даже райоты. В шесть лет я узнала, что такое четвертое измерение. Это означало только одно: я была сильнее любого райота. Я была палачом. С такими, как я, хранители заключали союзы. Таким, как я, приносили клятвы Возмездия. Таких, как я, боялись райоты. Мне повезло? Нет. Быть палачом – это не дар, а настоящее проклятие. Мои родители постоянно нарушали правила. Сначала они отдали меня в школу для райотов. Когда мне исполнилось десять лет, отец подарил мне украшение – треугольник с вращающимся внутри кольцом. Он сказал, что я достойна его носить, потому что я, прежде всего, ребенок райотов. И если кто-то скажет хоть слово против – будет иметь дело с ним. Я росла в зависти к сестре, которая была райотом, в зависти к своим сверстникам, которые тоже были райотами. Друзей я покупала. Дарила им подарки, мы вместе тратили деньги на шмотки и украшения. Я как будто была одной из них, но, честно говоря, знала, что они меня бояться, ведь я была послушницей и носила символ высшего палача на груди, что могло значить только одно: я сильнее любого высшего палача, потому что я – низший палач.
Я щелкнула пальцами, и щит Одьена рассыпался. Райоты умеют так делать. Я снова протянула руку к его Потоку.
– Бери, – услышала я голос Одьена. – Бери, я позволяю.
Синее свечение заволокло пальцы. Оно заструилось по телу. Стало жарко, очень жарко. Хорошо… Как же от этого хорошо…
Я раскинула руки. Наслаждение сравнимое с оргазмом – вот что это такое. На это можно подсесть. Можно превратиться в наркомана, зависящего от дозы Потока. И среди райотов таких наркоманов было много. А можно найти в себе силы и вовремя остановиться. Я сжала пальцы и оборвала связь с Одьеном. Я вернулась в первое измерение и открыла глаза.
Одьен еле стоял на ногах. Айени придержал его за локоток и обеспокоенно взглянул на меня.
Я встала. Костюм на месте. Пятен крови нет.
– У нее нитка торчит, – произнес Айени, приподнимая край моей хирургической рубашки.
– Где? – не поняла я и посмотрела на свою поясницу.
Там, где еще сегодня утром был шов, тянулся тоненький белесый рубец, из которого торчал кончик нити.
– Я срежу, – произнес Одьен.
– Ты лучше присядь, – Айни усадил его на стул. – Я сам сделаю.