Жертва
Шрифт:
На низкой деревянной скамье, поджав под себя ноги, сидел Керим. В красивом, богато одетом купце, изысканно поддерживающем тонкими пальцами трубку кальяна, трудно было сейчас узнать каменщика Керима, некогда слонявшегося в отрепьях по исфаханскому майдану.
Против него сидели счастливые дед Димитрия и Горгасал. Они в сотый раз расспрашивали Керима – один о своем внуке Димитрии, другой о сыне Эрасти.
Керим терпеливо, без конца повторял рассказ о хорошей жизни ностевцев в Исфахане и уверял, что теперь осталось недолго ждать старикам встречи с храбрыми «барсами». Керим передал старикам четыре кисета с монетами, два тюка с подарками и просил не выходить из подвальчика, пока Пануш не придет за ними. Сам же Керим сейчас вернется в духан, он должен разыскать азнаура Квливидзе и передать ему кисет с золотыми туманами и поклон от непреклонного Георгия Саакадзе.
– Зачем искать? Квливидзе в Тбилиси, сегодня видел его мсахури. Я сказал, ночью в «Золотом верблюде» ждать будем.
– Без монет Квливидзе в Тбилиси не покажется.
– Мсахури говорит, шерсть привез продавать.
– Шерсть продавать? – удивился Горгасал. – Откуда взял? Спасибо Шадиману, Квливидзе в одной бурке остался.
Пообещав старикам завтра встретиться в «Золотом верблюде» и еще вкуснее поужинать с ними, Керим поднялся по каменной лесенке вверх.
Когда Керим, обогнув стойку, вошел в духан, он в первый момент из-за пара ничего не мог разглядеть. Но двое, сидящие в углу, сразу заметили его. Более молодой быстро поднялся и, подойдя к Кериму, шепнул:
– Ага Керим, прошу к нашему столу, дело есть.
И когда Керим, подозрительно оглядывая сидящих, опустился на скамью, старший вкрадчиво спросил:
– Ага Керим, тебе князь Саакадзе ничего не передавал для азнауров?
– Ничего, – удивленно поднял брови Керим. – Бедный купец не смеет поднимать взор на высокого князя, отмеченного благосклонным вниманием шах-ин-шаха.
– Что ж, очень жаль. Напрасно Саакадзе забывает старых друзей. Из-за него «змеиный» князь Шадиман разорил мой богатый замок. И вот теперь я угощаю тебя сухими словами, не приправленными дорогой едой и душистым вином.
Керим поспешил заказать яства, и вскоре новые знакомые с неимоверной жадностью поедали все подаваемое на стол. Они повеселели, захлебываясь, рассказывали о нетерпении азнауров, ожидающих возвращения Георгия Саакадзе. И тогда много крови придется пролить надменным князьям, много земель вернуть ограбленным азнаурам.
Внимательно слушал Керим, пристально вглядываясь в собеседников.
– Получил сведения – один исфаханский купец должен привезти мне монеты и поручение от Саакадзе. Думал, что этот купец ты.
Керим все же колебался.
– Высокочтимый азнаур, удостой мой слух твоим именем. Старший наклонился к Кериму и прошептал:
– Квливидзе.
– Да будет благословенна наша встреча, – быстро сказал Керим. – Можешь спокойно доверить мне знак и азнаурские вести для Георгия Саакадзе.
– Вести хорошие – тайно вооружаем всех, кто умеет держать оружие. Когда Саакадзе подойдет к Соганлугским высотам, пусть, как раньше условились, зажжет огонь на сторожевой башне. С азнаурскими дружинами навстречу выедем. Замок Шадимана первым разрушим… Или у Георгия новый план?
– Ага Саакадзе не считает нужным посвящать купца Керима в свои планы, – уклончиво ответил Керим.
– Тогда, может, передал, как поступать… распустить дружины или еще ждать?
– Аллах подсказывает мне совет – держите воинов на конях.
– На конях? А где монеты взять? Саакадзе обещал золото с купцом Керимом и бросил слово на ветер.
– Слава аллаху, ага Саакадзе всегда верен своему слову, – сказал задетый Керим. – Вот, высокочтимый азнаур, – и, вытащив тугой кисет, передал старшему собеседнику. – Когда удостоишь меня условным знаком верности Георгию Саакадзе и люди признают в тебе азнаура Квливидзе, еще получишь персидское золото.
Поспешно пряча кисет, старший таинственно зашептал:
– Тебе, Керим, советую больше говорить на майдане о скором походе шаха Аббаса на Индию. Пусть князья спокойно охотятся на фазанов.
– Дозволь напомнить, высокочтимый азнаур, знак от тебя жду.
– Здесь опасно, лазутчики Шадимана шныряют, как шакалы, пойдем с нами, у одного амкара остановились, свой человек.
– Удостой назвать имя амкара.
– Сиуш!
Керим поднялся.
– Я готов следовать за тобой.
– Вместе выходить опасно, я выйду первым, буду ждать тебя и молодого азнаура у Сиуша, – проговорил старший, надвигая на лоб островерхую папаху.
Выйдя из духана, Шадиман, – а это был он, направился через метехский мост в замок.
Немного подождав, Керим, сжимая в складках персидского плаща рукоятку ханжала, направился к выходу вместе с чубукчи Шадимана.
Но Шадиман, все рассчитав, забыл о случайностях, часто расстраивавших самые продуманные планы.
Распахнув дверь, Керим и чубукчи столкнулись с плотным азнауром, обвешанным богатым оружием, но в старой чохе.
– Ты что толкаешься, позолоченный ишак?! – зарычал азнаур.
– Осмелюсь заметить, ты первый толкнул меня, – вежливо посторонился Керим.
– Что?! Я толкнул?! Повтори еще, я тебе устрою рай Магомета.
– Батоно, я тороплюсь…
– Торопишься?! Почему знаешь, ишачий сын, может, у меня минуты нет лишней, а ты меня задерживаешь у дверей.
– Осмелюсь заметить, батоно, ты загородил дверь.
– Я?! Ты что же, воробьиный помет, в неучтивости меня обвиняешь?! Весь Тбилиси знает, что я первый рыцарь! – рявкнул азнаур, схватив намеревавшегося пройти Керима за плечо. – Эй, кто еще здесь не знает меня?!
И одновременно с разных концов духана закричали:
– Победа, азнаур Квливидзе!!
– Будь здоров, азнаур Квливидзе!!
– Пожалуйста, дорогой, к нашему вину!
– Почему к вашему? Мы ближе сидим!
Керим побледнел, быстро обернулся, но чубукчи Шадимана нигде не было, он точно растворился в густом паре.
Керим поспешно шепнул:
– Я от Георгия Саакадзе вести привез.
Квливидзе откинулся, молча посмотрел в глаза Кериму и еще яростнее зарычал:
– Что?! Теперь шерсть моих овец хочешь купить? А кто тебе продаст? В этом году новые чохи ткут для моей стражи. О шерсти с моим мсахури торговаться будешь, а мой долг научить тебя азнаурской вежливости: пять тунг вина выпьешь. Что? Мусульманину нельзя?! Тогда семь проглотишь. Магометане любят семь. Семь и пять всегда двенадцать, по числу ваших святых имамов… Эй, Пануш, пришли двенадцать тунг красного, которое всегда пью.