Жертвоприношение любви
Шрифт:
— Ладно, пойдем проведаем твою бабушку.
В дверях бара я вижу, что Блейк с матерью что-то бурно обсуждают. Как только она замечает нас, перестает спорить и широко улыбаясь, встает, чтобы поприветствовать своего внука.
— Ах, какой красивый ребенок, — восклицает она. — Голубые глаза и круглое лицо. Дитя Луны. Как и ты, Блейк, — говорит она.
— Нет, он нет, — жестко отвечает Блейк, и мне становится интересно, что они имеют в виду.
Она смеется и протягивает свои прекрасно сохранившиеся руки, с бледно-розовым маникюром к Сорабу.
Но Сораб зарывает лицо мне в шею, и смотрит с тоской на Блейка, к которому он действительно хочет пойти на ручки.
— Он немного сдержанный с незнакомцами, — говорю я извиняющимся тоном.
— Привет, — радостно мурлычет она, но Сораб продолжает держать свою голову у меня на плече, но все же поворачивает лицом к ней, но без улыбки, просто наблюдая.
— Он не много разговаривает, — добавляю я.
Хелена смеется.
— Он такой же, как ты, Блейк. Прямо точно, как ты.
Я смотрю на Блейка, который, не проявляя ни одной эмоции, смотрит на нас, как только он ловит мой взгляд, уголки его губ чуть-чуть приподнимаются вверх. Хелена садится на свое место, берет белую сумочку из крокодиловой кожи, с тихим щелчком открывает ее, в воздухе тут же появляется еле заметный запах новой кожи, и внутри на подкладке мелькает лейбл «Gadino». Она достает чупа-чупс, медленно разворачивает его и протягивает Сорабу. На кончике моего языка вертится слово «нет», мы не даем ему сладости и сахар, но я сдерживаюсь. Сораб зачарованно смотрит на дразнящий красный леденец, и видно, что он хочет его.
— Давай, — призывает она. — Это тебе.
Он протягивает руку, но она убирает свою, конфета опять оказывается вне его досягаемости. Он замирает и внимательно смотрит на нее. Она опять предлагает ему леденец, он садится и неотрывно наблюдает за ней. Она протягивает к нему руку, и он снова пытается его взять, но она тут же отодвигает его ближе к себе. Любой другой ребенок бы заплакал, но Сораб спокойно ждет, понимая, что она предложит его снова. Вдруг он стремительно тянется за ним, почти выпрыгнув из моих рук. Хелена настолько растерялась от такой неожиданности, что не успела вовремя среагировать, и Сораб хватает свой приз пухлыми ручками и плюхается ко мне назад на колени.
И прежде чем кто-либо может отнять его у него, он жадно кладет его в рот, разглядывая Хелену со смесью подозрительности и любопытства. Она восхищенно смеется и поворачивается к Блейку.
— Оказывается, он весь в отца — возьмет, но не отдаст.
Я задыхаюсь от обиды, но Блэйк поднимается и спокойно говорит:
— Нам пора идти. Я отведу малыша в детский бассейн. Ты хотела бы провести некоторое время с ним завтра утром?
Хелена улыбается и кивает с благодарностью, и впервые я понимаю, что у нее, наверное, имеются нормальные чувства бабушки. В этот момент мое сердце немножко тает, она не может быть плохой, и я постараюсь с ней быть приветливой, насколько это возможно.
— Хорошо, — говорит Блейк. — Я возьму няню, которая придет в твой номер около одиннадцати часов утра, но, пожалуйста, не давай ему больше сладкого, — Блейк протягивает руки, и Сораб с рвением бросает меня ради своего отца, более крупного и высокого.
Елена поворачивается ко мне.
— Не хотели бы вы выпить со мной чаю завтра, Лана?
Ее вопрос застает меня врасплох, я бросаю взгляд на Блейка, но его лицо ничего не выражает. Я должна решить сама.
Мои руки вдруг становятся холодными.
— С удовольствием, — отвечаю я.
— Хорошо, договорились. Увидимся в четыре.
— До встречи, — говорю я, и мы оставляем ее столик. Я не смею оглянуться назад, но чувствую, как ее глаза неотрывно следят за нами, пока мы идем к двери и скрываемся за углом.
— Вау! — выдыхаю я. — Это было напряженно.
— Ты не обязана завтра встречаться с ней, ты же знаешь об этом?
— Да, знаю. Все будет хорошо, — отвечаю я, целуя их обоих и направляясь на поиски Билли.
Я нахожу Билли, лежащей на шезлонге, без лифчика на животе, ее спина уже равномерно коричневого цвета. Она открывает глаза и смотрит на меня, пока я снимаю платье и намазываюсь лосьоном для загара, сажусь рядом.
— Ну-с, он укусил ее? — спрашивает она томно.
Я намазываю толстый слой на руки.
— Нет, он этого не сделал, обманом забрал у нее чупа-чупс, но все равно отказался идти к ней.
— Чупа-чупс? — ликуя спрашивает Билли, подняв голову, и неожиданно обижаясь: — Это не справедливо. Почему ты не позволила дать мне ему вкусняшку первой, а это сделала она?
Я внутренне улыбаюсь, и намазываю ноги.
— Она тоже не будет этого делать, Блейк ей уже сказал об этом.
Билли приподнимается, подперев голову рукой.
— И какова была его реакция на чупа-чупс?
— Его глаза чуть не вылезли из орбит, ему очень понравилось.
Она смеется.
— Я надеюсь, что ты сфотографировала его на свой телефон?
— Нет, я слишком нервничала, — я ставлю лосьон на пол между нами и наконец-то ложусь.
— Стыдно, я бы с удовольствием посмотрела на него.
Я закрываю глаза.
— Знаешь что? Я буду с Сорабом сегодня вечером, ты могла бы пройтись по городу с Брайаном.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я на самом деле соскучилась по этому озорному, маленькому вреду. Я решила, что никогда не буду так далеко уезжать и настолько долго. Устрой себе праздник сегодня.
— Ладно, — говорит она. — Я схожу на одно из этих шоу сегодня, где девушки выстреливают шариками для пинг-понга своими задницами.
Я открываю глаза.
— Ты собираешься смотреть секс шоу?
— Да, Брайан обещал сводить меня.
Я смеюсь и ложусь на спину.
— Ну, ты расскажешь мне об этом завтра за завтраком.
— Хочешь поужинать в баре на крыше на открытой террасе «Moon»? — спрашивает Блейк, когда я возвращаюсь в номер.
— Я знаю, что нам следует туда сходить, и мы обязательно сходим, но только не сегодня. Сегодня вечером мы можем поужинать в номере вместе с Сорабом?
Мы так и поступаем — проводим прекрасный вечер втроем. После ужина вместе купаем Сораба, потом играем с ним, он устает через какое-то время, и мы переносим его в нашу кровать. Наконец, это происходит всякий раз, когда Блейк находится рядом с ним, он ползает по нему, как бы укладываясь, и засыпает на груди отца.
Мы тихо разговариваем до поздней ночи, и ложимся вместе с Сорабом, находящемся между нами. Моя последняя мысль, когда я уже совсем проваливаюсь в сон, я не могу поверить — что мне так повезло.