Жертвоприношение
Шрифт:
Если это так, то ее имени может и не быть в моем списке женщин, которые рожали на островах. Я быстро просмотрела его. Действительно, Мелисса Гээр родила ребенка не здесь. На острова она вернулась уже после родов, причем менее чем через две недели. Для этого должна была быть весьма уважительная причина. Недавно родившие женщины не особенно любят путешествовать. Возможно, если мы узнаем, почему Мелисса Гээр вернулась на острова, то поймем, почему ее убили.
Мне ужасно хотелось спать, однако сначала необходимо было увидеться с Даной. Я попыталась дозвониться ей, но мне сообщили, что абонент временно недоступен. Я уже собиралась встать из-за стола, как вдруг сообразила, что неплохо было бы проверить
Снова повернувшись к компьютеру, я зашла на основной сайт больницы, впечатала имя Мелиссы и включила поиск. Честно говоря, я не особенно рассчитывала на то, что мне удастся что-то найти. Мелисса была здоровой молодой женщиной. Скорее всего, она никогда не лежала в нашей больнице.
Через несколько секунд на экране появилось ее имя. Я открыла файл, прочитала его, потом перечитала еще раз, сверяя даты. Головная боль, которая уже начала стихать, вернулась, и только очередной приступ тошноты удержал меня в кресле. Если бы не это, я бы, наверное, вскочила и разбила монитор.
Глава 16
К счастью, в этот предрассветный час дороги были пустынны. Иначе я бы наверняка попала в аварию. Выезжая с больничной стоянки, я ухитрилась дважды задеть ограждение и поцарапать крыло.
Припарковавшись, я проверила адрес и вылезла из машины. «Мерседеса» Даны нигде не было видно, хотя, по моим подсчетам, эта стоянка была ближайшая к ее дому. На нетвердых, заплетающихся как у пьяницы ногах я прошла под каменной аркой и начала спускаться вниз – сначала по лестнице, потом по крутой мощеной улочке. До рассвета оставался всего час, и небо на востоке уже начинало светлеть, но узкие улицы Лейнз все еще тонули в полумраке.
Лейнз – один из самых старых и интересных районов Лервика. Вымощенные плитами узкие улочки параллельно спускаются вниз по крутому холму от Хиллхеда до Коммершиэл-стрит, которая находится в двух минутах ходьбы от гавани. Расстояние от вершины холма до его подножия составляет около полукилометра. Проехать по этим улицам на машине просто невозможно, и не только из-за коротких каменных лестниц, которые периодически встречаются на пути, но и из-за того, что местами на них трудно разминуться даже двум взрослым людям, настолько они узкие. Здания здесь, в основном, трех– и четырехэтажные. Этот живописный старинный район пользуется большой популярностью среди туристов, а жить здесь считается модным и престижным. Но ночью, когда узкие улицы Лейнз темны и пустынны, в них определенно есть что-то зловещее.
Трижды я пыталась дозвониться Дане по мобильному, но безуспешно. Сначала я думала, что она легла спать, но с каждой минутой это казалось мне все менее вероятным. Наконец я нашла ее дверь и несколько минут безрезультатно колотила в нее. Никто не открывал. Даны не было дома, а я была не в состоянии никуда ехать. Едва передвигая ноги, я вернулась к своей машине. На заднем сиденье лежало мое пальто и старая попона. Промелькнула мысль, что надо бы еще раз попробовать дозвониться Дане, но у меня не было сил даже на это. Тем более что ее наверняка куда-то вызвали по работе. Завернувшись в пальто и попону, я мгновенно провалилась в сон.
Когда меня разбудил стук в окно, уже начинало светать. Я окоченела от холода, но шевелиться не хотелось. Я почему-то была уверена, что это отнюдь не улучшит моего самочувствия. Самое жестокое похмелье из всех, которые у меня случались, было просто тайским массажем по сравнению с нынешним состоянием. Однако выхода не было. Увидев в окне встревоженное лицо Даны, я поняла, что шевелиться все же придется, и села. Никогда бы не подумала, что можно чувствовать себя настолько плохо и не умереть.
– Тора, я полночи прождала возле твоего дома. Я очень…
Отодвинув ее в сторону, я наклонилась, и меня вырвало прямо на заднее колесо машины. Разогнуться я не могла довольно долго. Приступы кашля чередовались с рвотными позывами. Носовые ходы забились, я задыхалась. Состояние было такое, что скоропостижная смерть стала казаться не такой уж плохой альтернативой.
Я смутно помнила, как Дана буквально дотащила меня до своего дома и уложила на диван. Следуя моим указаниям, она дала мне лошадиную дозу ибупрофена с парацетамолом и отправилась на кухню, чтобы приготовить горячий сладкий чай с тостами. Когда Дана ушла, я попыталась отвлечься от собственных ощущений, рассматривая гостиную. Как я и предполагала, в ней царил идеальный порядок. Кроме того, в эту комнату явно были вложены большие деньги. На отполированном дубовом паркете лежал ковер с геометрическим узором. Сочетание рыжих, серо-желтых и бледно-зеленых квадратов радовало глаз. Диваны были оббиты зеленой тканью, а цвет горизонтальных жалюзи на обоих окнах идеально сочетался с рыжими и серо-желтыми квадратами ковра. Ткани явно были дорогими – наверняка не меньше пятидесяти фунтов за метр. К одной стене был прикреплен телевизор с плоским экраном, а у окна стояла стереосистема для домашнего кинотеатра. Дана принесла поднос с чаем и снова куда-то ушла. Я слышала, как она поднимается по лестнице. Вернулась она с большим пуховым одеялом и закутала меня в него, как больного ребенка. Откусив кусочек тоста, я сосредоточилась на том, чтобы удержать его внутри. Дана села передо мной на низкий кожаный пуфик.
– Ты в состоянии рассказать, что произошло?
– Полночи я проработала. Вторую половину провела в машине, – с трудом выговорила я. Чай был обжигающе горячим и восхитительным на вкус.
Дана посмотрела на меня и перевела взгляд на свои ноги. Ее льняные брюки были мятыми, но чистыми, а розовая хлопчатобумажная блузка и того же оттенка кардиган смотрелись очень элегантно. Прическа была, как всегда, безупречной, и вообще она выглядела свежей как огурчик.
– Я тоже, – сказала она.
– И мне удалось кое-что обнаружить, – сказала я.
Мне хотелось преподнести свои новости как можно эффектнее, и я думала о том, как лучше это сделать, с той самой минуты, как мы вошли в дом. Например, когда Дункан хотел мне что-то сообщить, он делал это весьма своеобразно, и хотя обычно эта его манера вызывала у меня раздражение, она как нельзя лучше подходила для нынешней ситуации. «Тора, – говорил он. – У меня есть две новости – одна хорошая и одна плохая. С какой начать?» Независимо от того, что я отвечала, он неизменно отпускал по этому поводу одну и ту же глупую остроту, которую считал очень смешной, доводя меня до исступления. «Начни с хорошей», – неохотно отвечала я. «Хорошая новость заключается в отсутствии плохих новостей!» – объявлял он. Он повторял эту шутку уже в течение семи лет, и за эти годы она не стала смешнее. По крайней мере, с моей точки зрения.
Но в это утро я, наверное, была сама не своя, потому что испытывала почти непреодолимое желание использовать прием Дункана в разговоре с Даной.
Какую новость тебе сообщить сначала – хорошую или плохую?
Хорошая новость? Я знаю, как зовут нашу леди из торфяника.
Плохая новость? Неужели ты действительно хочешь узнать плохие новости?
Дана сидела напротив, внимательно вглядываясь в мое лицо, и я поняла, что ее очень беспокоит мое состояние. Наверное, мой внешний вид был еще хуже моего самочувствия. Я набрала в грудь воздуха и выпалила: