Жертвуя королевой
Шрифт:
Валера не подвел и появился у меня в кабинете уже на следующий день.
— Слушай, я вообще ничего не нашел, то есть совсем ничего.
— Из такого выводов не сделать, — я задумалась.
— Напротив, выводы очень красноречивые, — Валера сиял, видимо, радуясь, что может мне растолковать, что к чему.
— И какие? — я приготовилась слушать.
— Получается, наш новый владелец вообще никаких движений не сделал по нашим счетам, значит все это исключительно его частная инициатива. Так же я глянул и другие
— То есть, нет никакой рабочей командировки, а есть только какие-то личные планы у Макса Рихтера, — подвела я итог.
— Точно, — Валера кивнул.
— Спасибо, — поблагодарила я его.
На этот раз Валера не стал балагурить и только сказал:
— Всегда пожалуйста, Лора, обращайся.
«Что ты задумал, Рихтер?» — спросила я про себя.
Я решила не ломать голову и пошла в его кабинет.
Макс был на месте. Он сидел за столом, что-то бегло набирая на клавиатуре ноутбука.
На меня глянул мельком.
— Подожди минуту, — бросил он, не отрываясь от монитора.
Я стояла в ожидании, сложив руки на груди.
Наконец, он закончил, закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла. Он глянул на меня этими своими холодными синими глазами, и сердце мое тут же застучало сильнее.
Никогда, наверное, я не привыкну к этому взгляду. За пять лет замужества не привыкла и каждый раз меня тревожил и манил его взгляд. И сейчас, спустя два года после развода, то же самое. Я не могу отвести взгляда. Он гипнотизирует меня.
И от этого во мне закипает злость. Злость на него, и злость на себя. На него за то, что он наверняка знает и видит, что еще не потерял на меня влияния и беззастенчиво этим пользуется.
На себя за то, что так и не смогла полностью выдернуть из сердца своего бывшего мужа. Да, я его возненавидела, но оказалось, что одной ненависти недостаточно. Мне требуется безразличие. Я не должна его любить, но и ненавидеть его я тоже не должна.
Мне нужно вообще что-либо перестать испытывать к Максу Рихтеру. Чтобы даже для айтишника Валеры во мне было больше эмоций, чем для Макса.
Тогда только я освобожусь окончательно. Тогда только смогу смотреть в эти ледяные синие глаза и ничего не чувствовать. «Но как это сделать?», — спрашивала я себя и не находила ответа.
Все это пронеслось во мне в одно мгновение. Я понимала, что и в голове Макса сейчас что-то происходит. Но ни по его глазам, ни по его почти безэмоциональному лицу никогда нельзя было угадать, о чем он думает или что в конкретный момент чувствует или испытывает.
Сцена затянулась, и я не выдержала:
— К чему все это, Макс? Куда и зачем мы едем? Без меня не управиться? — засыпала я его вопросами.
— Не управиться, ты же здесь самый ценный
— Допустим, только кажется мне, Макс, что это никакая не рабочая командировка.
— На месте все узнаешь. Что мы вообще обсуждаем? — подытожил Макс.
Мне нечего было ответить на это. И я уже внутренне смирилась, все равно бесполезно спорить с Рихтером или что-то ему доказывать, когда он сам себе на уме.
А может, я не хотела спорить.
Глава 12. Трудности перевода
Я сидела перед холстом и рисовала. Не мазки, полные экспрессии и ярости, как в последний раз, а лицо. Я еще не знала, чье это лицо, были только глаза. Большие, синие, а мой автопортрет умещался в их холодной радужке, словно я была в ловушке. Мне бы хотелось зачеркнуть этот сюжет, но я надеялась, что, рисуя, найду ответ, выход. Поэтому рисовала дальше.
«Почему я не стала спорить с Максом? — спрашивала я себя и отвечала себе. — Потому что хочу найти выход. А это значит, я должна выяснить, что же случилось два года назад. Поэтому я буду паинькой и выясню это. Может тогда, разгаданная загадка освободит меня»
Самое ужасное, что мысль об окончательной свободе от Макса отдавалась только болью в сердце, что я хотела это сердце вырвать из себя. Оказывается, эти два года я не жила, а просто замерла. А теперь вот ожила снова, и сердцу было больно.
Самолет приземлился в аэропорту — Карлсруэ/Баден-Баден. Я никогда не была в Европе, поэтому спускалась по трапу с замиранием сердца.
Мне почему-то казалось, что я попаду в какой-то дивный мир, и впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Но когда мы вышли из здания аэропорта, ничего удивительного я не увидела. Мне даже показалось, что наши московские аэропорты куда технологичнее и современнее.
Нас уже ждала машина с водителем.
Я оглянулась на Макса, мол, это наше. «Не слишком ли много чести для представителей какого-то рекламного агентства?», — подумала я.
Макс чуть сжал мой локоть, и я резко отвернулась.
Макс чувствовал себя как в своей тарелке, а я растревожилась, соображая, что он задумал. Его неопределенность доводила меня до исступления.
Макс галантно усадил меня на заднее сиденье и сам уселся рядом с другой стороны. Машина плавно двинулась с места, а мое сердце совершенно не плавно дергалось в груди. Макс смотрел на меня, и в его синих глазах я видела свое напряженное лицо. А потом он подвинул ладонь по сиденью к моей ладони. Не знаю почему, но я не убрала руку. Сердце билось сильнее. Макс кончиками пальцев прошелся по моим пальцам. Я закусила губу.
— Не делай так, Лора, — сказал он, дотронувшись до моих губ. — Ты — лучшая из женщин.