Жертвы времени
Шрифт:
–Ты сегодня не ел? – спросил Мрак участливо, прислушавшись к урчанию моего живота.
–Нет, –согласился я.
–С тех самых пор? – уточнил дракон.
–Да, – снова согласился я.
Мне было недосуг искать себе пропитание с тех пор, как я получил страшную рану плеча. Когда три ночи назад к стоянке вышел черный, худой, весь в колтунах свалявшейся шерсти медведь, я был вынужден защищать коня. Тогда я впервые пожалел об оставленных в подземельях арбалетах и мечах. Мне следовало бы прихватить с собой что-то на всякий случай, но теперь я оказался один на один с одичалым, голодным
–Мне жаль, что я съел его, – без тени сожаления сказал Мрак. –Это была твоя добыча – тот медведь.
Я усмехнулся, вспомнив, как оживился вернувшийся с охоты ящер при виде парящей на холоде мертвой туши. Казалось, он представлял собой бездонный, ненасытный колодец, способный поглотить любую пищу, которая найдется. Я оглянуться не успел, как он проглотил медведя, но был слишком занят плечом, чтобы его остановить.
Мне были недоступны умения магов, я не мог остановить кровь, я ощущал сосуды, мышцы и мясо под собственной кожей, но не имел над ними власти и потому удовлетворился лишь тем, что имел: Мастер и вправду взял в дорогу вдоволь ткани и трав, ими я промыл глубокие борозды от когтей на коже, после чего наложил повязку.
–Тебе нужно есть, чтобы оправиться, – посоветовал дракон. – Но ты не можешь охотиться.
–Не могу, – сегодня был вечер, когда я не уставал рассеяно соглашаться с драконом. Чувствуя мое состояние, ящер применил одну из обычных попыток расшевелить меня:
–Еще есть лошадь, конина – хорошее мясо.
Я повернулся и посмотрел на Алрена. Конь совсем исхудал, я видел очерченные дуги его ребер. Сейчас жеребец устало сгребал копытом снег под самой скалой, освобождая от снежного покрова пучки подмороженной травы.
–Нет, – сказал я, встрепенувшись. – Эту лошадь есть нельзя.
Дракон выгнул шею, положил голову так, чтобы дыхание его согревало мое тело, и тихо заговорил:
–Вот, – сказал он и выкатил глаза, чтобы посмотреть в вечерний небосвод. Холодно-яркие звезды уже загорались на его серой, свободной от облаков матовой поверхности. – Ты рассказывал мне про звезды. Про то, что это планеты, такие далекие, что мы не можем до них добраться. Что свет их летит к нам так долго, как живет дракон, что то сияние, которое я наблюдаю сейчас, было испущено давным-давно. Только все это не так. Люди слишком многого не знают…
Я с удивлением взглянул на Мрака, но тот прищурил глаза и продолжал говорить:
–На самом деле все по-другому. Я знаю, что это тысячи тысяч драконов летают по Вселенной. Они находят то место, где им нравится, и остаются там. Ты же знаешь, дракон может провести миллиард лет без движения, созерцая что-то, что привлекло его внимание.
Это их глаза подмигивают нам с неба. Не огонь солнц, а огонь драконов. Они, не мигая, созерцают что-то, а потом приходит их время умирать. И тогда они падают с неба, сложив крылья, мертвые, не закрывая глаз, а огонь в них медленно угасает с тем, как высвобождается из тела жизнь.
На всякий случай я взглянул на небо. С опаской, надо полагать. Потом недоверчиво сказал:
–Почему же тогда во время звездопада землю не заваливает телами умерших драконов? Ведь метеоры,
–Потому, – раздраженно сказал дракон, – что вы не умеете мечтать!
–Мы не умеем?
–Да! Вы, люди больны… больны собой. Вы только и думаете, что о себе. А еще ты глупый. С чего это мертвые драконы должны заваливать землю, если всем известно, что их тела бесследно сгорают, так что на землю падает лишь маленький кусок дракона – его сердце?
–Железное? – уточнил я.
–А что, метеоры состоят из железа? – казалось, дракон до глубины души поражен сим великим открытием, касающимся его природы.
Я пожал плечами.–Твои бредни очень красивы, только мне кажется, ты все это только что выдумал…
–И что с того? От этого драконы в небе не становятся менее реальными.
–Зато становятся менее реальными другие планеты.
–Другие планеты, другие миры…
Дракон выразительно проскреб когтями по земле.–Знаешь что? А ведь я не маг? – озвучил я то, о чем совсем недавно думал.
–Нет? – удивление дракона было притворством, я это понимал. Иногда он развлекался тем, что передразнивал какие-то эмоции, которые наблюдал во мне, и эти проявления озадачивали меня и казались дикими.
–Я ведь как думал: если выберешь меня…
Меня вдруг передернуло, на мгновение у меня перед глазами проплыли картины из прошлого. Каждый раз воспоминания о рождении Мрака и того далекого эха испытанной боли, вызывали в моем теле неприятную, болезненную дрожь будто от прикосновения ледяной руки к животу. Я вздохнул, справившись с собой, и продолжил:
–… я стану магом. Ты сделаешь меня магом. Чародейство, фокусы всякие. Вот рана на руке, ее ведь ничего не стоит закрыть…
–Чего-то да стоит, – возразил Мрак. – Но у тебя нет даже этого.
–Это возмутительно…
Я приподнялся и перевернул свитер из воловьей шерсти, который совсем недавно отстирывал от крови. От тепла костра от него поднимался легкий парок.
–Ты живешь сердцем, – сказал Мрак довольно. –Ты – мой человек.
Я промолчал. Он иногда говорил это с гордостью, иногда с гневом, но я чувствовал в его словах правду, которую не мог игнорировать. Как бы я не отгораживался от дракона, я был его человеком.
Дракон пошевелился, слегка оттолкнул меня, заставляя встать, и расправил крылья.
–Вернусь, когда устану, – сообщил он и попятился, зацепился правым крылом за выступ скалы, с которого осыпались камни и снег, подвинулся и, оттолкнувшись от земли, утонул в ночной темноте.
Снова один, – подумал я с облегчением. – Но скоро это закончится. Нельзя постоянно прятаться, да и коня пора пожалеть. Если медведь поднялся из своей берлоги, то на равнину уже подходит тепло. Там есть трава и отдых, там Алрен может набрать вес и перестать бороться за каждый день своей жизни. Завтра, – пообещал я себе, – завтра же отправимся в сторону юго-западных лощин. Я на полпути к городу, меньше чем через неделю мы выйдем на равнину.