Жесть
Шрифт:
Как и Орлик, он довольно рано сел на шконку [15] . В старших классах. Была драка в кафе, кончившаяся убийством… За три года в колонии он полюбил холодное оружие. Особенно то, которое можно было сделать из подручных материалов. Он сам и делал: ножи, заточки, «спицы». А выйдя на волю с упоением принялся пробовать созданные своими руками изделия — сначала на куклах, потом на кошках, собаках, и наконец на людях…
Больше всего Ворон обожал командовать. Лидерство Орлика, впрочем, признавал (сквозь зубы), вымещая страсть к власти на всем, что вокруг. Очень любил, когда его боялись, — и его же товарищи, и вообще, народ. С удовольствием выполнял особо поганые поручения. Короче, незаменимый у Орлика был зам.
15
Тюремные нары (жарг.)
…Что касается двух оставшихся байкеров, то они были попроще.
Хрущ был мародером по природе. Жадный, корыстный во всем. На что-то копил деньги — никому не признавался, на что… Всю жизнь рос с бабкой — внук сторожихи, работавшей раньше в одном из местных садоводств. Ни отца, ни матери не было. И всегда, сколько себя помнил, подворовывал на чужих участках. Когда же садоводства продали, а бабка померла, ехать ему оказалось некуда.
Хруща ценили, как ходячую карту. Все садоводства, все улицы он знал наизусть. В конце концов, здесь была его родина. Он вообще дальше Гатчины ни разу в жизни не выезжал…
Антоха сбежал из интерната для сирот. От побоев, от карцера, от садистки врачихи. А также от воспитателя, который заставлял свой класс воровать — и попробуй вернись без добычи! Всадил он этому воспитателю вилку в горло… Потом два года мыкался по городу, по области, влип в несколько историй и чудом остался жив, пока не прибился к Орлику. Короче, Антоха просто выживал. Даже если ему не нравилось, что делали его товарищи, то выбора не было. Хочешь жить — кусайся…
Его можно было бы назвать жертвой, если бы не муки тех людей, которых этот волк уже успел задрать.
…Когда на горизонте появился Славик со своим вечным великом, трое были уже на таком взводе, что за садоводства становилось страшно. Еще немного — Стая взорвалась бы, разнеся все тут к чертовой матери. Только невозмутимый вид вожака их сдерживал.
Славик был младшим братом Ворона и регулярно сбегал сюда от папы с мамой (а также от школы), чтобы развлечься, покататься, ну и тому подобное. Его, естественно, никто из бродяг не трогал, — как же, брат Ворона! Приезжал сюда на электричке (до Сиверской) — с ночевками, на несколько дней. Ночевал в доме, который стая выбрала своей резиденцией; там же хранил велосипед…
Мальчик ждал возле бывшего правления. Сорвал с себя танкистский шлем и замахал им, едва завидев мотоциклистов. Когда они подъехали, он восторженно закричал:
— Та тачка за мной тоже гонялась! И в запруду свалилась! Я их в запруду заманил!
— В какую запруду? — проявил заинтересованность Орлик.
— На Изумрудной улице!
— Молоток, — сказал Ворон, подъехал к своему родственнику и взъерошил ему волосы.
Орлик вопросительно посмотрел на Хруща.
— Это в «Щорсовце», — сказал тот. — У геологов. Там когда-то участки Горному институту давали…
— Знаешь, где это?
— А то.
— Погнали.
Мотоциклы, взревев двигателями, исчезли в пыли. Мальчик надел шлем, торопливо разогнал велик, запрыгнул в седло и, привстав на педалях, бросился в погоню…
Среда, день. КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА
Хорошо, что скорость была небольшая, иначе не миновать бы травмы.
Павел с Мариной вылезли через заднюю дверь — сразу на сухое. Слава Богу, джип не покинул берег: задними колесами стоял на земле (молодец, водитель, урон по минимуму). Павел с вытянувшимся лицом обошел место падения, обозрел окрестности и залез в салон.
С минуту он безуспешно газовал, пытаясь сдернуть машину обратно.
Снова вышел — оценить ситуацию. Снова вернулся за руль, предпринял новую отчаянную попытку вырваться… Безрезультатно. Тогда он вылез уже насовсем.
Грустно.
Джип прочно упёрся носом в дно…
— Вот, кстати, и переправа, — с горечью показал Павел.
Озерцо, в которое впадал ручей, образовалось из-за того, что течение было перегорожено насыпью. Внутри насыпи зияли два здоровенных бетонных кольца, сквозь которые вода уходила дальше. А поверху шла укатанная дорога. Похоже, попасть туда можно было по следующей улице. Чуть-чуть не доехали…
— Зараза! — майор со злостью пнул фаркоп. — Я ее покупал — лебедка стояла. И трос стальной — двадцать метров. Год висела вся эта ерунда. В городе так достала меня… Вот снял — и пожалуйста. Месяца не прошло… Я бы сейчас с этим тросом в пять минут ее вытащил… — Осмотревшись, он поддернул брюки и присел на корточки. — Черт, непруха — так непруха…
Марина уселась на траву — не выбирая места и не жалея брюк.
— Не расстраивайся. Восприми это, как увеселительную прогулку.
— Так весело, что обхохочешься.
— Ну… тогда как игру на выживание. Вполне соответствует требованиям — непонятное пространство… всякие испытания, сбивающие с пути… Пока мы в своей игре немного очков набрали. Похоже, что приз достанется… нашему оппоненту… или оппонентам?
Павел зло посмотрел на нее. Марина продолжала с холодной яростью:
— Но у нас есть утешительный приз. Мы выскочили из повседневности. И вообще, смотри, какой пейзаж.
— Все смеешься? Нет вещи, над которой ты бы не посмеялась, да?.. Завидую. Знаешь, такие бабы, как ты, когда в криминал попадают — это страшно… Дикие разводки, аферы… Крутят людьми, как хотят…
— Это комплимент? — осведомилась Марина. — Или угроза?
— Диагноз…
Она смолчала. Яд струился в ее жилах, рвался на язык; имя этому яду была — обида. И еще страх, все больший и больший страх…
После упоминания Банановой улицы она попросту не знала, как относиться к своему спутнику. И как вести себя с ним. Человечек в больнице ясно сказал: беги, если услышишь о Банановой улице. Она думала, это чудачество не вполне здорового обитателя психушки. Оказалось, такая улица, возможно, существует в реальности. Ну, и как быть с настоятельным советом бежать? Отмахнуться? Попытаться разобраться?