Жёсткая рекогносцировка
Шрифт:
В кабинете несколько медицинских кушеток, стол, стеклянные шкафчики. За столом сидит Люда, весь в датчиках и проводах. Рядом крутятся трое в синей униформе.
— Голограмму снимают, — пояснил Собакин. — К вечеру должны закончить.
— Я теперь как Белка и Стрелка, — пожаловался Люда. — Хорошо, хоть в космос без скафандра не запускают...
Пошли на второй этаж, присели у меня в кабинете. Кабинет скромный, небольшой, обставлен сугубо по-офисному.
Обсудили перспективы.
— Это, конечно, здорово — агитация и всё такое прочее... Но многие люди не любят публичности. Это я говорю о здоровой молодёжи, которая иногда употребляет «экстази» и ЛСД. Про «системных» вообще говорить не стоит, они к этому заведению на пушечный выстрел не приблизятся.
— Ну, если здоровая молодёжь будет стесняться сюда ходить — тем лучше. Пусть привыкают отдыхать без «экстази». — Собакин мудро прищурился. — А что касается всех остальных, у них просто не будет выбора.
— Выбор всегда есть. Будут покупать у яких «левых» барыг, найдутся предприимчивые типы, станут возить сюда...
— Никто ничего возить не будет, — уверенно заявил Собакин. — И покупать будет не у кого. Перекроем все каналы. Клиника станет единственным местом, где можно будет что-то приобрести. Любую попытку проноса-провоза будем жестоко карать.
— А как карать, если не секрет?
— А как получится. Особо настырных будем просто валить без разговора...
Вот так всё сурово. Вообще, с трудом верится, что из этого получится что-то толковое. Больно уж утопично выглядит вся эта затея...
Представляете вообще, что это такое? Вся мафия, которая получает от нелегального оборота наркотиков просто невероятные деньги, вдруг одним движением отправляется на пенсию. Раз! И гуляйте, ребята. Вы теперь не нужны.
— Слушай, Собакин...
— Гриша.
— Да, Гриша... Ты, вообще, понимаешь, что это — война?
— Да, понимаю, — Собакин с готовностью кивнул.
— Нет, секунду... Я тут немного крутился в этом деле, кое-что знаю... Это ведь целая система. Могущественная и боеспособная, широко разветвлённая, с большими связями...
— Игорь, хватит мне лекцию читать, — Собакин перестал улыбаться и одарил меня серьёзным взглядом. — «Я тут немного крутился»... Я пятнадцать лет занимаюсь борьбой с незаконным оборотом наркотиков. И тоже кое-что знаю. Так что ты не беспокойся — насчёт войны я в курсе.
— Ну, извини... А могу я узнать, какими силовыми резервами вы располагаете?
— Не можешь, — покачал головой Собакин. — Но будь уверен — располагаем. Мы тут не одни. За нами люди стоят...
— Ага, понял... Знаешь — Андрей Иванович тоже говорил что-то в таком же духе...
— А потом он умер — ты это хочешь сказать?
— Ну, в общем...
— Правильно подметил. Только тут есть небольшая разница. За Исаевым стояла вот эта самая мафия, с которой нам предстоит воевать.
— А за вами?
— За нами, Игорь, — за нами! Ты теперь с нами, поезд едет, прыгать на ходу нельзя — разобьёшься.
— Ну, за нами...
— За нами стоит государство. И весь народ, который несёт страшные потери в этой войне. Игорь, война уже идёт. Давно. Просто до этого момента мы сидели в глухой обороне, а сейчас переходим в наступление. Вот и всё.
— Занятно...
— Да ты не бери в голову, всё будет нормально. Твоя задача простая, ты врач. Работай спокойно, с войной тут найдётся кому разобраться. Потом — это всё будет не сразу, с бухты-барахты, не завтра и даже не через неделю. Так что для адаптации времени у нас достаточно...
— Ладно, посмотрим...
Вечером того же дня, когда я в гордом одиночестве валялся дома на диване и размышлял о превратностях судьбы и странностях последних дней, мне по проводному телефону позвонил... Мамед.
— Здравствуй, дорогой! Что-то ты пропал куда-то, не слышно тебя, не видно...
С Мамедом я не общался год — с того момента, как он пристроил меня к Анвару. Ничего хорошего я ему сказать не мог, а за плохое, подозреваю, мог быть наказан. Мой телефон, судя по всему, он взял из записной книжки покойного Анвара — других объяснений у меня нет.
— Что ты хочешь?
— Зачем такой сердитый, э? Разве так с друзьями разговаривают?
— Что ты хочешь, Мамед?
— Ух, какой... Ладно. Ты в курсе, что случилось с Анваром?
— Да, в курсе.
— Жалко Анвара. Хороший парень был.
— Да, парень был нормальный. Когда человек погибает, всегда жалко...
— Теперь ты будешь работать с другим человеком. Подъезжай завтра к десяти утра на старое место, познакомишься.
— Я завязал.
— Не понял. Что ты сказал?
— Я не буду больше работать с вами. Всё, хватит, я выхожу из дела.
— Шутишь?
— Нет, не шучу.
— Ну, если не шутишь, тогда всё равно приезжай. Поговорим, обсудим наши дела, перспективы.
— Я не приеду. Нечего мне с вами обсуждать.
— Да нет, дорогой, нам есть, что обсудить. Хотя бы по Анвару: ты откуда знаешь, что с ним случилось?
— В каком плане? — Я вдруг почувствовал, что начинаю покрываться противной испариной страха. — Что ты имеешь...
— Кто тебе сказал, что он погиб? Кто конкретно, фамилия?
— Я в газете видел... И потом, по телевизору...
— Игорь, не ври мне.
— С чего ты решил...
— Наши сразу забрали тело. Ни в газетах, ни по телевизору об этом ничего не было. Ты можешь знать об этом, только если сам его убил или видел, как это было.
— Я не...
— Я верю, что ты не мог его убить. Ты не такой человек. Значит, ты видел, как это было, да?
— ...
— Игорь, зачем молчишь?
— Я не знаю... Я ничего не знаю!
— Ладно. Не хочешь приезжать, мы не гордые — сами приедем. Давай, до встречи...