Жестокая Фортуна
Шрифт:
После этого король в недоумении пробормотал:
– Тогда не пойму, почему Маанита спряталась?
– Ну, во-первых, ей попросту страшно. Мало ли как ты мог отреагировать на такое жуткое известие: любишь её ты, а родится у вас Гранлео. Ну и во-вторых: у меня есть основания считать, что Гранлео особенно выделял Мааниту среди всех остальных и после омоложение её тела и мозга полностью раскрывал перед обновленной женщиной всю прежнюю историю. Используя для этого специально обученных евнухов, которых после курса обучения безжалостно скармливали кашьюри. Поэтому с ней будет не так всё просто…
Гром Восьмой
– То есть ты хочешь сказать, что она сознательно меня обманывала и знала прекрасно, кто у неё родится?
– Нет, подобное обвинение я никак не могу выдвигать с уверенностью. Это ты лучше у неё сам спрашивай. Но опять-таки её попытка исчезнуть говорит о её конкретных знаниях лучше всего. Узнай она, к примеру, такую новость впервые, как бы она себя повела? Да уж никак не убегая и не прячась. Да ещё и уводя с собой наиболее запятнанных в грехах сторонников. Да и эти трое предателей явно поняли: им не поздоровится, они слишком крупно стали играть против королевской династии. А таких уже помилованием не соблазнишь. Вот и бросились убегать.
В подтверждение слов Менгарца вдовствующая королева открыла очередную папочку:
– Здесь у меня показания агентов, утверждающих, что барон и оба графа вели переговоры с самозваными императорами континента в обход всяких официальных каналов. В одном случае удалось даже узнать суть переговоров: эмиссар короля Дейджана интересовался конкретно списками наиболее преданных нам соратников внутри Чагара и среди правительств наших союзников. По факту получения огромного сундука с драгоценностями можно утверждать, что такие списки были нашим врагам предоставлены.
– Это провокация!.. – с неуверенностью выдохнул король.
– Сундук у нас под контролем, как и секретные хранилища графа, где сейчас спрятаны драгоценности. Засада там находится со вчерашнего дня, так что, если убегающие предатели за ними сунутся, там их и арестуем…
Это уже после обусловленного сигнала первого Советника пошла в ход тяжёлая артиллерия. Требовалось окончательно сломить монарха, открыть ему глаза на кощунство творимых Маанитой дел, заставить его ко всему относиться с прежним своим умением разумного, рационального управленца.
У её величества для своего сына имелись ещё более неоспоримые доказательства для обвинения Мааниты в подлости и двурушничестве. К тому же мог выступить свидетелем и герцог Страмский, рассказывая, как и чем его склоняли к предательству. В крайнем случае мог и тройной агент маркиз Икар Шаваду раскрыться, делая соответствующие заявления. Но оказалось, что и этого хватает. С сознания Грома Восьмого словно пелена стала спадать, когда он более скрупулёзно и логично стал анализировать события последних дней, постоянные уговоры по поводу реорганизаций в Совете, попытки лишить Розу права наследования трона, желание упечь королеву-мать на пенсию и так далее и тому подобное.
Не мог он только понять, почему именно в руки первого Советника давались такие неограниченные полномочия:
– Почему же она так ратовала и боролась за полномочия Менгарца?
– С чего ты взял? – удивилась Линкола. – Сам ведь утвердил закон, что место первого Советника не должно пустовать. А чтобы ты меня не обвинял в излишнем пристрастии, пусть голосовавшие против моих предложений сами расскажут, что
Оба с хмыканьем переглянулись, понимая, что про всё и так уже известно, и только добровольным сотрудничеством они смогут вернуть себе некоторое доверие, и стали выдавать тайную ещё пару часов назад для его величества информацию:
– Да ничего такого, что могло бы подорвать могущество Чагара…
– Мы-то ведь уже поверили окончательно, что его Святость погиб…
– Поэтому следовало после предложения передать бразды управления тайными службами в руки первого Советника, проголосовать за это…
– Тем более что суженая вашего величества утверждала, что с вами всё согласовано и вы не будете против…
Монарх стал краснеть, Паарти продолжил:
– Как только мы за это проголосовали бы, сбежавший граф, хм, должен был выдвинуть на пост первого советника госпожу Мааниту…
А барон Глер добавил с некоторой издёвкой в голосе:
– Конечно же, нам и в голову не пришло бы высказываться против будущей королевы, в которой наш прославленный монарх души не чает и во всём, безусловно, доверяет. Если он ведёт себя как юнец, никогда бабу не видевший, то, что уж нам, старым баранам, остаётся делать?
Пожалуй, только барон Глер мог себе позволить за данным столом такую подковырку, потому что был наиболее ветхим по возрасту и являлся старшим боевым товарищем ещё прежнего короля. То есть в этом своём последнем вопросе он как бы потакал любовным симпатиям Грома Восьмого и помимо этого уже в который раз заявлял Линколе прямо в лицо, что ей пора себя поберечь, больше отдыхать и меньше морочить голову государственными заботами. Правда, та в ответ на это лишь сердилась, обзывала Глера старым маразматиком и советовала спрятаться в дальнем поместье. И ни для кого звучавшая не раз пикировка не была тайной.
Вот этим бессовестно и воспользовались представители оппозиции. Потому и сам барон оказался в стане врага обласканный и привечаемый, не столько соблазнившись куском земли, как в самом деле не сообразивший, с кем связывается. Вот он сейчас и ерничал не над королём, а в первую очередь над своей старческой тупостью.
Хорошо, что его величество не начал обижаться, а решительно встал и объявил:
– Раз последние два вопроса с повестки дня сняты, считаю наше заседание оконченным. Ну и всем приказываю: проявить изворотливость и сообразительность в поимке беглецов. Потому что я очень, даже очень-очень хочу увидеть обоих графов и барона у себя на собеседовании. Со своей суженой желаю поговорить ещё раньше. Действуйте!
Когда почти все вышли, он вдруг добавил:
– А его Святость попрошу остаться! Есть ещё к нему несколько вопросов…
Принцесса Роза попыталась тоже вернуться в зал, но её придержала бабушка за локоток да и сама спросила:
– Как же обед? Мы и так на два часа его просрочили.
– Обедайте без нас!
– Но Виктор после дальней дороги!..
– Тогда пусть камердинер нам что-то принесёт и накроет прямо в моём кабинете, – решил Гром Восьмой. – Мы отправляемся туда, – и, уже видя, что все ушли и, кроме «семейных», нет никого, добавил с некоторым раздражением застывшей в сомнениях Линколе: – Ма! Нам и в самом деле надо поговорить! Как мужчине с мужчиной!