Жестокая ложь
Шрифт:
— Мы поженимся. Не волнуйся, договорились? Мы вместе сообщим эту новость бабушке и дедушке. Они, конечно, не станут прыгать от счастья, но беременность — дело житейское.
Винсент отнесся к новости довольно спокойно, поэтому и сама Габби поверила, что так оно и есть. Она скажет бабушке и дедушке — и бог с ним! Ничего страшного не случится, вот только… Она подозревала, что новость разрушит существовавшее между ними доверие. Габби испытывала легкое недомогание. Возможно, это из-за гормонов.
Винсент чувствовал, что его любовь к девушке стала еще сильнее. Она беременна и нервничает, но при этом ничуть не сомневается
— Послушай, Габби! Если уж так вышло, неплохо было бы подумать о свадьбе. Когда твоя бабушка узнает, что мы собираемся пожениться, она успокоится, поняв, что между нами все серьезно.
Габби кивнула. Настроение у нее улучшилось, но тревога полностью так и не улеглась. Казалось, на плечи ей лег тяжкий груз. Словно ее мать находится рядом, наблюдает за ней, осуждает… Как глупо! Что Синтия может здесь делать? Она ненавидит этот район, всегда ненавидела… И все же Габби испытывала неопределенное ощущение присутствия Синтии где-то поблизости. Девушка вспомнила, как в детстве, обмочив постельку, она лежала, со страхом осознавая, что вот сейчас мама войдет в детскую. Габби всегда чувствовала, когда Синтия находилась где-то поблизости. Она не могла объяснить эту свою способность, но почти физически ощущала присутствие матери…
Неожиданно странное чувство оставило Габби, и она тряхнула головой, возвращаясь к реальности.
Винсент абсолютно прав. Что случилось, того не воротишь. Им остается только радоваться тому, что произошло. Интересно, у нее девочка или мальчик? Впрочем, какая разница? Главное, будет кто-то, кого она станет любить всем сердцем.
— Ладно, пойдем и расскажем все твоей тете. Она станет нашим буфером до тех пор, пока бабушка и дедушка не смиряться…
— Думаешь, они легко с этим согласятся?
Винсент улыбнулся.
— Запомни мои слова: как только родится ребенок, они будут на седьмом небе от счастья.
Габби надеялась, что Винсент прав. Она хотела этого ребенка. И пусть ее малыш будет долгожданным не только для нее, но и для всех. Габби на собственном опыте знала, что чувствует ребенок, которого не любят. Она сделает все, чтобы ни один из ее детей не чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Габби понимала, что хуже этого чувства нет ничего на свете.
Глава 86
Мэри и Джек были расстроены известием о беременности внучки, но прекрасно понимали, что случившееся уже не исправить. По крайней мере, Винсент не бросит Габби, в этом они были уверены. К сожалению, внучка и сама была почти ребенком. Растить малыша в ее возрасте — очень тяжело. Это Мэри с Джеком знали не понаслышке. А вот социальная работница мисс Бирн, похоже, совсем не удивилась ранней беременности своей подопечной. Возможно, она заметила нечто, что ускользнуло от внимания родных бабушки и дедушки. А может, у нее просто больше опыта. Так, по крайней мере, объясняла себе ее поведение Мэри.
Сейчас, впрочем, все ее помыслы были заняты Селестой. Ее дочь на глазах худела, хотя и продолжала поглощать еду в немыслимых количествах. Это Мэри совсем не радовало. Состояние здоровья дочери все ухудшалось. Селеста буквально превратилась в измельчителя пищи. Ее челюсти постоянно двигались. Хрустящий картофель в пакетиках, шоколад, еда «на вынос»… Она ела все и в любое время суток.
Мэри жила в постоянном нервном напряжении, что негативно сказывалось на ее больном сердце. Конечно, она принимала таблетки, но не знала, на сколько при таких нагрузках ее хватит.
— Девочка нездорова, Мэри, но не хочет себе в этом признаться.
Пожилая женщина сдержалась от того, чтобы высказать мужу все, что она думает относительно его способности говорить то, что другим и так ясно. Вместо этого она спокойно ответила:
— Знаю, Джек, но мы все равно ничем не можем ей помочь. Доктор Морган говорит, что нет закона, чтобы заставить человека лечиться, если он не хочет обращаться за медицинской помощью.
Джек кивнул. Мэри замечала, что он тоже сильно сдал за последнее время. Им еще не было семидесяти, но здоровье обоих не отличалось крепостью. Сказывались вредные привычки — алкоголь и никотин, а особенно нервные стрессы. О да, стрессов в их жизни хватало! В тысячный раз Мэри задумалась о том, что нужно заставить младшую дочь покинуть их квартиру. В конце концов, именно из-за агорафобии Селеста не хочет ложиться в больницу на обследование. Даже мысль о мире за окном вызывала у нее панику. И как такое случилось с ее семьей? В последнее время Мэри часто задавалась этим вопросом. Ответ был очевиден. Во всем виноваты Джонни Паркер и ее старшая дочь.
Мэри помнила, каким чудным ребенком была Селеста в детстве. Милая девочка без излишних амбиций, совсем не похожая на свою старшую сестру. Нет, Селеста всегда была хорошим человеком, и она им по-прежнему остается. Вся беда в том, что в характере Селесты нет твердости, которая необходима человеку, чтобы выжить в мире Джонни Паркеров и Синтий Тейлор.
Когда Мэри узнала, что Синтия решила вернуть себе девичью фамилию, пожилая женщина серьезно задумалась над тем, нельзя ли помешать ей в этом. Каллаханы были старым порядочным ирландским семейством. Такие, как Синтия, недостойны носить эту фамилию. Иногда ее ненависть к старшей дочери становилась настолько сильной, что Мэри не удивилась бы, узнай, что Синтия чувствует ее убийственную мощь на расстоянии. Она верила, что такое возможно, и молилась о том, чтобы Синтия узнала, насколько сильно родная мать ее презирает.
С тех пор как Синтия попыталась вернуться в жизнь Габби, мысль о ней не давала им покоя. Габби не переставала размышлять над тем, изменилась ли мать за прошедшие годы. Возможно, теперь она способна полюбить ее хотя бы немножко. Мэри думала, что скорее уж папа римский начнет ругаться отборным матом, чем ее старшая дочь обретет способность кого-нибудь полюбить. В то же время она понимала, что внучка очень тоскует по матери. Габби хотелось думать, что мать хоть немного ее любит. Но правда заключается в том, что Синтия просто не способна на любовь. Даже в ее отношениях с Джонни Паркером главным было желание отобрать его у Селесты и ощутить себя победительницей, даже если на самом деле все было не совсем так. С возвращением Синтии возникла еще одна проблема: Селеста, которая много усилий потратила та то, чтобы забыть о личной трагедии, теперь вновь погрузилась в водоворот мучений.