Жестокая охота
Шрифт:
— Как вы сказали? На моей машинке? Не может быть!
— Бощан Станиславович, вы адвокат, поэтому, думаю, мне не нужно вам объяснять, что мое заявление отнюдь не голословно. Вот заключение экспертов ЭКО.
— Минуточку… Так… Так… "Ундервуд”… Постойте! При чем здесь “Ундервуд”? У меня сейчас новая югославская машинка. А свой старый “Ундервуд” я еще в прошлом году, осенью, отдал пионерам на металлолом…
В тот же день проверкой было установлено, что в последних числах сентября прошлого года пишущая машинка Михайлишина системы “Ундервуд” была сдана пионерами школы № 39 в приемный пункт “Вторчермета”. Попытки проследить ее дальнейшую судьбу оказались бесплодными.
14
В деревню Тихая Долина лейтенант Кравчук приехал под вечер. Возле колодца с журавлем, в центре деревни, на окоренных бревнах сидели старики, о чем-то неторопливо беседуя. Кравчук подошел к ним.
— Здравствуйте!
— Здорово, коли не шутишь, — отозвался дед с протезом вместо ноги. — Садись, хлопец, в ногах правды нет.
— Спасибо, — Кравчук примостился поудобнее, вытанщл пачку сигарет и предложил: — Угощайтесь…
— Э-э, нет, благодарствуем, — дед с протезом снисходительно улыбнулся. — Мы свои… Уж не обижайся — крепости в твоих фабричных не хватает. Словно прелая солома. Ты попробуй нашего табачку, с травкой.
— Ну не скажите. Эти не хуже, чем ваш табак, — заграничные, называются “Кент”. Слыхали?
— А что заграничные? Бывали мы и там, да только получше нашего самосаду курить не доводилось.
— Этот самый “Кент” я недавно пробовал — хреновина, как и все остальные, — вмешался сухонький дедок с длинными вислыми усами. — Михаила угощал…
— Где же он их достал? — спросил Кравчук. — У нас таких не купишь.
— А родственник у него объявился, из Канады приехал. Во время войны вывезли в Германию на работы, он и остался там… — объяснил дед с усами, — Приехал он не к Михайле, а в соседнее село к Вовчукам. Уехал в Германию Иваном, а сейчас, говорит Михайла, требует, чтобы Джоном его величали. Так это он, я так понимаю, Джон в Канаде, а у нас тута Иван Капустяк. Сколько лет от него ни слуху ни духу — и вот на тебе, появился. Мать его, Горпина, все глаза выплакала, ожидала, думала, что вернется, — и не дождалась: умерла шесть лет назад. Бать-ку-то еще в войну фрицы расстреляли: партизанил…
Из соседней деревни, Кленовки, старший лейтенант Кравчук возвратился около полуночи. Григорий Вовчук оказался несловоохотливым, угрюмым человеком, из которого каждое слово приходилось вытягивать буквально клещами, особенно когда речь зашла о его племяннике из Канады Иване Капустя-ке. И все-таки Кравчуку удалось восстановить некоторые моменты пребывания заграничного гостя в доме Вовчука. Оказалось, что где-то за две недели до отъезда в Канаду Капустяк неожиданно изъявил желание спать под открытым небом, в стогу сена, благо ночи были теплые. Родственники не препятствовали этой блажи Ивана-Джона, но, будучи людьми недоверчивыми, несколько раз, как бы невзначай, наведывались ночью в его “спальню” — проверяли, не случилось ли чего с племянником, который на поверку оказался уж больно охоч до горилки и чужих молодиц. Однажды и впрямь его не оказалось на месте — это было как раз в ночь взрыва в доме Ковальчуков… Кравчуку удалось также подобрать незаметно от хозяев несколько сигаретных окурков, великое множество которых валялось по усадьбе. Эксперты установили их аналогию с окурком, найденным в лесопосадке, где стоял угнанный “Запорожец”.
15
Бикезин получал в бухгалтерии командировочные, когда приоткрылась дверь в соседнюю комнату, где размещалась канцелярия, и его позвала машинистка:
— Алексей Иванович! Срочно к полковнику!
Шумко встретил капитана в дверях кабинета и, не говоря ни слова, протянул ему конверт спецпочты. Его содержимое Бикезин прочитал буквально на одном дыхании — ответ на запрос о Ковальчуке был ошеломляющим:
“Ковальчук Ф.А. умер в апреле 1939 года в г. Львове. Сведения о его кончине удалось обнаружить в церковных записях. Гражданские акты о смерти Ковальчука были уничтожены в период оккупации. Кроме того, факт смерти Ковальчука подтвержден свидетельскими показаниями (см. приложение)…
Отец, Ковальчук А.П., и мать, Ковальчук (Дубанич) О.М., умерли в январе 1945 года при невыясненных обстоятельствах. Брат отца, Ковальчук Б.П., расстрелян бандеровцами в конце 1944 года. Других родственников Ковальчука Ф.А. разыскать не удалось".
— Ну, что ты на это скажешь, капитан?
— Только спрошу: кто на самом деле этот Ковальчук?
— С таким же успехом и я могу задать тебе этот вопрос.
— Гайворон?
— С того света? Нет, Алеша, слишком много свидетелей его кончины у нас под рукой. Живых и уже мертвых… Подчеркиваю — уже мертвых. Это не Гайворон, но ниточка тянется, похоже, к нему. Вернее, не к Гайворону, а к его последышам. Посуди сам, чересчур много совпадений в этих событиях, казалось бы, не связанных друг с другом: в войну — тщательно продуманная операция бандеровцев (а в этом практически нет сомнений) на предмет заполучения “железной ксивы”; в наше время — убийства профессора и Лубенца, которые произошли при весьма странных и пока еще не разгаданных обстоятельствах; и таинственный взрыв в доме лже-Ковальчука, похоронивший под обломками весьма интересного для нас хозяина. И все почти одновременно! А если учесть известные нам факты, то это уже не совпадения, а некая закономерность, которая для нас пока остается загадкой.
Замигало световое табло переговорного устройства.
— Товарищ полковник! — голос секретарши. — Старший лейтенант Кравчук просит принять его.
— Пусть войдет…
Вошел Кравчук.
— Здравия желаю!
— Здравствуй, что там у тебя?
— Я, собственно говоря, к капитану Бикезину…
— Если по делу Слипчука и Лубенца — выкладывай.
Когда старший лейтенант закончил докладывать о последних данных, которые ему удалось добыть в Кленовке, полковник задумчиво протянул:
— Ta-ак… Вон куда ниточка-то потянулась… Эх, раньше бы… До мелочей, стервецы, продумали. Чувствуется выучка. Ну да ладно, мы тоже не лыком шиты. Фотографии Ковальчука и этого Джона имеются?
— Да, есть.
— Срочно размножить — и на железнодорожную станцию. Пошлите самых толковых ребят!
— Вы полагаете, что погиб при пожаре не Ковальчук? — спросил капитан Бикезин.
— Весьма возможно, Алексей Иванович. Но это только мое предположение, и его нужно подтвердить фактами.
— Кто же тогда покоится вместо Ковальчука в могиле?
— А вот это мы и постараемся узнать. Подготовьте соответствующие документы для эксгумации трупов. Пусть в срочном порядке судмедэксперты и ЭКО изготовят фоторобот погибшего мужчины. Возможно, конечно, это и Ковальчук… Посмотрим!
— Товарищ полковник! Я считаю, нужно подготовить запрос в МВД по поводу Капустяка.
— Правильно, капитан.
— И еще — если у них есть более обширные данные на Гайворона, пусть нам в этом тоже помогут. Слишком уж скудные у нас сведения о нем…
— И это в яблочко, согласен.
— И последнее — адвокат Михайлишин. Меня он очень беспокоит. Я не могу поручиться, что с ним у нас полная ясность и что он совершенно не причастен к этому делу.
— Почему?
— По данным оперативной группы наблюдения, в последнее время он стал заметно нервничать. Складывается впечатление, что адвокат чего-то боится.
— Может, твои ребята “засветились”? Он ведь неплохо ознакомлен с методикой нашей работы.
— Нет, не думаю, в оперативной группе опытные сотрудники. Кроме того, опергруппа обеспечена техническими средствами наблюдения, что в значительной мере снижает возможность "прокола”.