Жестокая схватка
Шрифт:
— А кто тебя знает? — усмехнулся мужчина. Затем смерил Ярослава испытующим взглядом, вздохнул и сказал: — Вижу, ты мужик упрямый. Ладно, черт с тобой. Заходи!
Он распахнул дверь, не спуская цепкого взгляда с рук Ярослава и пряча правую руку за спиной.
Степищев шагнул в полумрак прихожей…
В деревеньке Хомуты, что недалеко от Гомеля, начинало темнеть. В большом доме на берегу озера светилось лишь одно окно.
Эту комнату Виталий Королев обставил сам. Ни одна дизайнерская сволочь не совала сюда своего длинного и жадного до аромата денег носа. Поэтому Виталий любил ее больше,
Стены здесь были выложены из рыжего кирпича. Огромный, черный от копоти камин заслоняла чугунная решетка с острыми, как зубы дьявола, зубцами. Кресло, стоявшее у камина, было массивное и старинное — пять лет назад Король купил его на аукционе за двадцать тысяч долларов.
К противоположной стене были привинчены грубые дощатые полки, уставленные книгами. Всю библиотеку он тоже купил разом, заплатив за нее смехотворные деньги. Некоторые из этих книг Король ни разу не раскрывал, другие — зачитал до того, что они рассыпались у него в руках. Особенно Король любил философов — Шопенгауэра и Ницше. Никто из окружения Короля не знал о его любви к чтению. Это было тайное пристрастие. Каждый раз, приезжая сюда, чтобы отдохнуть, Виталий целыми вечерами читал свои любимые книги. Или просматривал художественные альбомы — особенно он любил итальянского художника Караваджо. В его грубых, бородатых персонажах с выпученными от ярости и изумления глазами он почему-то узнавал себя.
К тому же Королю сильно импонировала и биография этого художника. Он с упоением читал о том, как Караваджо прятался от кредиторов, буянил в кабаках и по пьяной лавочке не давал никому проходу на улице, хватаясь за шпагу при каждом удобном и неудобном случае.
Пробовал Виталий читать и стихи — Артюра Рембо, Есенина. Но это чтиво было не для него. Слишком напыщенно и сопливо — так он считал.
В этой комнате Король не только читал книги. Здесь, в старинном кресле перед камином, он позволял себе по-настоящему расслабиться. Вдали от чужих глаз он пил водку и виски литрами. Похмелий у него никогда не бывало, как не бывало и запоев. Он мог пить три дня подряд, а потом встать утром и со свежей головой отправиться по делам. И никто бы не сказал по его бодрому виду, какому тяжелому испытанию подвергался его организм в последние дни.
Часто, сидя у камина и потягивая виски, Король задирал рукав и подолгу смотрел на старый рваный шрам. Сейчас он был уверен, что, прокусив себе руку насквозь, он вырвал тогда у себя и часть души. Самую чувствительную часть, ту, которая отвечает за любовь и дружбу.
С тех пор он не испытывал душевного влечения ни к одной из тех двух или трех сотен женщин, с которыми ему довелось спать. Он терпеть не мог термин «заниматься любовью» и называл это приятное действо не иначе как «слить баллоны». Однако после каждого такого «слива» Виталий чувствовал в душе такую гнетущую и тоскливую опустошенность, что ему хотелось пустить себе пулю в лоб.
Со временем Король понял, что ненавидит женщин. Любит их тело, но ненавидит их глупые глазенки, сучьи повадки и ужимистые манеры. До секса они привлекали его, манили своими телами, после секса — становились отвратительны до тошноты.
Король залпом допил виски и поднялся с кресла. Его слегка развезло, но чувство это не было неприятным. Напротив, проблемы последних дней отошли в сторону, уступив место спокойному довольству.
Король подошел к книжным полкам, откинул крышку небольшой шкатулки, стоявшей рядом с томиком Ницше, и достал оттуда длинную папиросу. Затем поднес папиросу ко рту и шумно втянул ее запах, словно это был какой-то диковинный цветок.
— Вот тебя-то мне и надо, — тихо, почти ласково, проговорил он. Улыбаясь, сунул сигарету в рот, достал из кармана зажигалку и закурил.
Запах горящей травы заполнил комнату. Папироса была набита марихуаной. Сделав пару затяжек, Король отошел от полок и остановился посреди комнаты. Голова его прояснилась, настроение уверенно поползло вверх.
На улице почти стемнело. Дождя не было, ветра вроде тоже. Король решил выйти покурить во двор. Ему нравилось курить травку и смотреть на звезды. Было в этом что-то… метафизическое. Так сказал бы Шопенгауэр.
На даче никого, кроме Короля, не было. Своих людей он еще днем выгнал в город, чтобы побыть одному. Привыкшие к причудам босса, «опричники» беспрекословно подчинились. Они неплохо проводили время в одной из частных гостиниц Гомеля в компании самых красивых проституток города.
Король накинул на плечи куртку, сунул ноги в растоптанные кроссовки и в таком виде вышел на крыльцо.
Вечер выдался ясный и безветренный. Небо — звездным. Король присел на деревянную ступеньку и вытянул уставшие ноги. Затем крепко затянулся папиросой и блаженно прикрыл глаза.
И в тот момент, когда он был совсем близок к тому, чтобы испытать блаженство, холодный ствол пистолета уткнулся ему в висок.
— Дернешься — убью, — проговорил за спиной тихий голос. — Положи руки за голову и поднимайся. Только медленно.
Король открыл глаза. Звезды по-прежнему мерцали над головой — торжественно и спокойно, словно все, что происходило на земле, их совершенно не касалось.
— Встать! — повторил голос.
Король медленно поднялся на ноги.
Дальнейшие события произошли очень быстро, но для Короля, одурманенного травкой, все двигалось, как в замедленном кино.
Вот он бьет незнакомца локтем в лицо. Незнакомец отшатывается, спотыкается о ступеньку и падает, выпучив от удивления глаза. Вот Король спрыгивает с крыльца и бежит к забору — медленно и плавно, как олимпийские бегуны в финальной раскадровке…
За спиной у него кто-то кричит. Что кричит? Непонятно. Затем что-то горячее обжигает Королю правую щеку… До забора остается буквально метр. Допрыгнуть до него, взвиться вверх, перемахнуть — а там и до лесополосы всего два шага…
Одним прыжком достиг Король забора, оттолкнулся ногой о деревянный ящик и взмыл… Впереди он увидел темные деревья, готовые скрыть его от преследователей. И в этот тягучий счастливый момент, когда Виталий Королев уже перебросил ноги через забор, что-то тяжелое ударом опалило его спину…
Ярослав Степищев шагнул в полумрак прихожей.
— Двигай вперед, только не споткнись. Лампочки тут нет, — сказал ему мужчина.
Степищев двинулся вперед. Взялся за ручку двери и потянул ее на себя.
— Эй, посмотри-ка сюда, — услышал он за спиной.
Ярослав обернулся и увидел наставленный на него пистолет. Раскрыв рот, он изумленно проговорил:
— Что это значит?
— Это значит, что ты дурак, — с усмешкой произнес мужчина. — Говорил тебе — убирайся поздорову. А теперь уже поздно. Давай, чудило, проходи в комнату.