Жестокие намерения

Кент Кора

Словно в подтверждение своих слов, я хватаю свои вещи и прошу одного из помощников юриста передать Малкольму, что я забыла, что мне нужно закончить работу. Я вылетаю из офиса, бегу вниз по трем лестничным пролетам и тащу задницу к своей машине за несколько секунд до того, как разразится ад.

Я держала себя в руках, но пока никто не видел, я безудержно рыдаю на переднем сиденье Теслы, купленной для меня Малкольмом Маккейдом. Кажется, я не могу от него отделаться.

Глава 23

Ксавьер

Не знаю, что мой отец сказал или сделал Кей,

но я убью его. Кей никогда не пишет мне; она даже не отвечает, когда я пишу ей. Значит, что бы ни натворил этот ублюдок, это стоит удара в челюсть. Минимум.

Требуется три долгих секунды, чтобы открыть приложение определения местоположения и понять, что Кей все еще находится в McCade & Manchester. Я начинаю искать свои ключи, когда замечаю ее синюю точку, движущуюся по карте, но она останавливается на парковке.

Некоторое время я наблюдаю за ней, задаваясь вопросом… ожидая. Когда через пятнадцать минут она не двигается, я отправляю ей сообщение.

— Грубо, — ворчу я, но, по крайней мере, с ней все в порядке. Через шестьдесят секунд ее машина покидает стоянку McCade & Manchester, и я смотрю, как она выезжает на шоссе, направляясь обратно в Роуздейл. Когда она благополучно возвращается в свое общежитие на территории кампуса, я звоню отцу.

Малкольм отвечает на четвертом гудке, как раз перед тем, как я попадаю на его голосовую почту.

— Что? — Его тон скучающий, но резкий.

— Просто звоню, чтобы узнать, как дела. Как проходит твоя неделя с моей заменой? Она еще ничего не сломала? — Может быть, он ее уволит. Скрестим пальцы.

— Ты задаешь неправильный вопрос, — вздыхает Малкольм. — Тебе следовало спросить, сломал ли я ее.

От стресса у меня сводит челюсти, пока не начинается головная боль.

— Оставь ее в покое.

Малкольм фыркает в трубку.

— Ага, непременно. Ты трахнул ее прошлой ночью. Теперь моя очередь. Научись делиться, сынок.

Заметка для себя: посмотри, какой срок можно получить за убийство на почве страсти.

— А что, если я скажу, что у нас не было секса?

— Тогда ты киска. Она была голой, когда вышла из лабиринта, а ты возился с ширинкой. — Смеется Малкольм в трубку. — Если ты не трахнул эту девушку, то это потому, что у тебя нет яиц.

— Иди нахуй.

— Нет, — Малкольм становится серьезным, — речь идет о том, чтобы лишить невинности мою падчерицу.

Я уже сделал это. Но последний человек, которому я собираюсь рассказать, — мой отец.

— Я расскажу Кэрри. У меня нет к ней преданности.

И я уверен, что она подаст на твою задницу в суд, дабы отобрать у тебя все, что есть. — К этому прилагается и мое наследство, но это небольшая цена за справедливость.

— Три слова, сынок: железный брачный контракт. А может, и два. Не знаю. Мне все равно. Суть в том, что если она бросит меня, то вернется к своему нищенскому существованию, а я перестану оплачивать обучение Кей в колледже. Она может разозлиться, если узнает, что я спал с ее дочерью, — фыркая, говорит Малкольм, — но она слишком сильно любит Кей, чтобы развестись со мной из-за этого. Можешь не сомневаться, она предпочтет жить с неверным мужем, чем лишать Кей будущего.

Черт возьми. Малкольм прав. Ненавижу, когда такое случается.

Глава 24

Кей

Две недели назад

Я до сих пор не рассказала Кристин о том, что произошло между мной и Ксавьером в садовом лабиринте. Первые несколько дней я не рассказывала ей, потому что все еще пыталась понять, как это произошло. Но потом прошло еще несколько дней, и я не рассказывала ей, потому что мне было стыдно. Я наконец поняла, как это произошло, и теперь я застряла, пытаясь понять почему. И совершенно очевидный ответ — что меня привлекал мой сводный брат на каком-то извращенном уровне — это тот, о котором я не хочу думать.

Чтобы почувствовать себя лучше, скрывая ситуацию с Ксавьером от своей лучшей подруги, я рассказываю Кристин о каждом взаимодействии с Малкольмом. Включая безобидные моменты, которые ничего не значат, например, когда Малкольм говорит мне, что на кухне есть пончики, но они, возможно, немного черствые.

— Он сказал тебе это? — Драматично шепчет Кристин. — Наглость.

Я бью по первой части ее тела, к которой могу прикоснуться, которая оказывается ее бедром. Мы лежим вместе на ее аккуратно застеленной кровати и ерошим одеяло.

— Заткнись, — я с усмешкой закатываю глаза. — После недели, которая у меня была, я не знаю, сколько еще смогу это терпеть. Он такой странный, Крис. — Он не сказал и не сделал ничего, что могло было бы расценить как неуместное, но я все равно чувствовала себя неловко из-за того, как он на меня смотрел. Малкольм не ухмылялся и не приставал, но каждый раз, когда его взгляд встречался с моим, мой желудок скручивался в узел от беспокойства.

Кристин поворачивается на бок лицом ко мне, сложив руки под щекой.

— Почему бы тебе просто не уволиться? Если его сын может уволиться, то и ты сможешь.

— Я даже слышать не хочу о Ксавьере, — стону я. — Клянусь, мне придется заблокировать его номер. Внезапно ему захотелось переписываться, будто мы какие-то друзья. ‘Как твои занятия по литературе в 8:00 утра?’ ‘Как дела в офисе?’ ‘Малкольм что-нибудь пробовал?’ ‘Тебе нужно, чтобы я что-то сказал?’ — Я усмехаюсь, словно его забота приводит меня в бешенство, но втайне я тронута этим. — Я могу справиться с его отцом сама.