Жестокие забавы
Шрифт:
Взволнованный Жижин пересек кабинет Наины Генриховны, пребольно ударив Буланчика крепким плечом. Дверь оглушительно хлопнула. Пальма и лимонное дерево затрепетали, как от ураганного ветра.
На этот раз Наина не смогла удержать слёзы. Буланчик обнял её. Горячие и соленые капли оросили шершавую ткань его пиджака.
– Я так одинока! – шептала она. – Все эти пройдохи и завистники ополчились против меня! Так и норовят занять моё место!
Буланчик сначала просто поглаживал её по широкой спине, потом помог снять кардиган и юбку.
– Я совершенно одна! – бормотала
Буланчик помог снять ей нижнее бельё и колготки, затем мгновенно разделся сам.
– Балдошку позвать? – осторожно спросил он.
– Мне надоела эта мерзавка! Вчера осмелилась примерять моё французское платье без спроса! – встрепенулась Наина. – Впрочем… если она обернется таким же добрым молодцем как ты….
Буланчик громко втянул ноздрями, пропахший пыльной канцелярщиной воздух Солидного учреждения и послал зов.
Не прошло и получаса, как она явилась. Конечно, Балдошке не составило никакого труда обернуться молодым крепким парнем…. Впрочем, именно в тот день неукротимый дух противоречия, побудил чертовку принять облик деревенского увальня с колоссальных размеров половым органом, тупого и совершенно неискушенного в любовных играх, этакого былинного персонажа.
Капризная хозяйка осталась довольна своими помощниками. В тот вечер Василий Александрович не услышал обычных упреков в излишнем пристрастии к креплёному пиву.
Глава 5
– Вадик! – сказала Валюшка проникновенно. – Ты очень нужен нам с Лилией! Речь идет о нашей карьере, речь идёт о деньгах, сынок!
В интонации мамы Вадимчик услышал с трудом сдерживаемое рыдание.
Преданный сын и друг недолго собирался, и не тратил время на утирание слёз на лицах любимых женщин. Он, парень резкий, решил сразу взять быка за рога. Прыгнув в «Форд Мондео», купленный ему в прошлом году Лилией Гиацинтовной, Вадимчик понесся в дачное поселение со странным названием «Розовый поселок».
Несмотря на позднюю уже осень и будний день, Вадимчик надеялся застать там компанию собутыльников во главе с дедом Серкевичем.
Дед Серкевич председательствовал в правлении садоводческого товарищества «Розовый поселок». Впрочем, ни роз, ни прочих садовых культур в садоводческом товариществе не наблюдалось. Небольшой поселок, в сотню домиков, примостился на краю леска, неподалёку от недальнего столичного пригорода. С противоположной стороны поселение обрамляла шоссейная дорога.
В одной из жарко натопленных «летних кухонь» привольно расположилась за рюмкой чая тёплая компания давнишних собутыльников. Кроме деда Серкевича здесь присутствовали Болт, Жиянбой, Охахон и Турдым. В скудном освещении маломощной лампочки лица этих добрых молодцев казались одинаково чумазыми. Охахон был чуть более круглолиц, чем остальные. В его широко открытом рту сияли белоснежные, крупные зубы. Болта отличала от товарищей златозубая улыбка. В широком рту Турдыма не наблюдалось ничего, кроме розового языка, как бы широко он его не открывал, без умолку хохоча. Бритый наголо Жиянбой помалкивал, застенчиво улыбаясь. Экипировка собутыльников состояла из латанных телогреек, валенок, вязанных шапочек разнообразных цветов, фасонов и степени изношенности.
Дед Серкевич, стараясь перекричать хохот, вещал что-то о тракторной тяге и необходимости регулярно подливать масло в картер. Стол радовал изобилием закуски и выпивки. Консервированную говядину, бычки в томатном соусе и шпроты в масле заботливая хозяйская рука разложила по тарелкам. Буханку дарницкого хлеба, нарезанную аккуратными ломтями, выложили на почти чистой салфеточке. В плетёной корзиночке ещё оставались пряники. По чашечкам была разлита какая-то непрозрачная жидкость.
Эту картину увидел Вадимчик, ввалившись в помещение. На улице стемнело, и свет в комнате показался ему ярким до невыносимости. Толком разглядеть присутствующих не удавалось.
– Серкевич! Где ты, старый козёл? – рявкнул Вадимчик в пахнущее горячими кирпичами пространство.
Болт, Жиянбой, Охахон и Турдым сразу перестали смеяться. Серкевич тоже замолчал, гордо вскинув седую плешивую голову.
– Зачем ты лаешься, Вадимчик? Приперся ночью, никто тебя и не ждал. Чего орать-то?
Дед ещё не освоился до конца с новой вставной челюстью, поэтому говорил медленно, звуки, исторгаемые его ртом, казались ему самому какими-то чужими – Ребята листву сгребли, дров напилили, в баню снесли. Так что Лилечка может в любой момент приехать попариться.
– Ну ладно, живите тогда, – снисходительно изрёк Вадимчик. – Я по другому делу приехал. Где трактор?..
– Да вот эта мутота зубастая поломала его вчера. Сегодня весь день чинили – не починили, а завтра пятница – надо траншею прокопать. А чем копать? Чем копать будем, зубастые? – кипятился дед.
Ему вторил, шепелявым свистом, почерневший от копоти чайник.
– Лопата копать может.
– Лопата тоже быстро копать и глубоко.
– Канава быстро будет, – затараторили наперебой дачные трудяги.
– Так, то – канава! А нам надо траншею! Ты понимаешь разницу между канавой и траншеей? Э? Думаешь, раз зубы золотые вставил – так сразу самый умный стал, да?
Дед Серкевич был явно расстроен поломкой трактора.
– Вот доверь этим мартышкам технику – мигом без техники останешься.
Вадимчик, прихлёбывая чай из щербатого бокальчика, рассматривал дачных завсегдатаев и, наконец, изрек:
– Значит, ломать они хорошо умеют, а чинить не умеют?
– Жопоголовые, – коротко ответствовал дед Серкевич.
– Тогда я их нанимаю. Надо сломать одну штуку.
– Одну штуку сарая? – златозубая улыбка Болта сияла в свете подслеповатой лампочки.
– Не, не сарая, – ответил Вадимчик, пережёвывая пряник. – Эта штука похожа на трактор, автомобиль называется. Сарай будем потом ломать…
– Уважаемый Вадим! Ваш автомобиль ещё новый, хороший, его не надо пока ломать. Пусть ещё будет. Детки ваши будут ездить. Лилия, цветок, будет ездить, – затараторили дачные умельцы наперебой.
– Ты прав, дед! Жопоголовые они, – констатировал Вадимчик. – Чини трактор, дед. На днях будет ответственное дело: ломать – не строить, всё должно быть шито-крыто.