Жестокии? мучитель
Шрифт:
— Чего ты не можешь понять, Элиас, так это того, что, будучи лидером картеля, ты должен принимать трудные решения.
– Он кладет руку мне на плечо, заставляя меня напрячься. — Ты никогда не окажешься в таком положении, но руководить нелегко. Пусть она была моей плотью и кровью, но она предала меня врагу. Я не мог допустить, чтобы это осталось безнаказанным.
Я сбрасываю его руку со своего плеча.
— Я понимаю. А теперь оставь меня в покое.
– Злобно смотрю на него. — Я просто хочу выразить
Мой дядя тяжело вздыхает.
— Мы оба хотим.
— Как ты живешь с самим собой?
– Спрашиваю я, качая головой.
К моему удивлению, дядя не сердится. Вместо этого одаривает меня печальной улыбкой и склоняет голову.
— С большим количеством алкоголя. Нелегко жить с теми ужасными вещами, которые я совершил в жизни.
– Он хлопает меня по плечу, а затем встает. — Надеюсь, со временем ты сможешь простить меня за грехи против тебя и твоей матери.
С этими словами он переходит на другую сторону самолета и занимает место, пока тот мчится по взлетной полосе.
Я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Ненавижу полеты с самого первого раза.
Когда самолет отрывается от земли, мне кажется, что я снова тот испуганный ребенок, оставляющий позади Мексику и свою умершую мать.
Эрнандес сошел с ума, если искренне верит, что я когда-нибудь прощу его за ее убийство. Возможно, она и предала его, но она была его кровью.
И я не верю всему, что он говорит.
То, что она спала с Васкезом, еще не значит, что она предавала своего брата.
Он вообще дал ей возможность объясниться?
Я сильно в этом сомневаюсь.
Пока самолет поднимается в воздух, я пытаюсь забыть обо всем и проваливаюсь в беспокойный сон.
Я просыпаюсь только через четыре часа, когда самолет приземляется на маленькой частной посадочной полосе недалеко от Рейносы, города, где я родился.
Мой дядя уже поднялся на ноги, и отдает приказы трем своим людям, которых взял с собой в дорогу.
Эрнандес не часто возвращается в Мексику, хотя его боссы живут здесь.
Может, он и дон Эрнандес в Чикаго, но здесь он подчиняется дону Пабло, боссу мексиканского картеля Эстрада и своему двоюродному брату.
— Давай, Элиас. Мы здесь ненадолго.
Я тру глаза, а затем вытягиваю руки над головой, прежде чем вскочить на ноги и выйти вслед за дядей из самолета.
— Почему ненадолго?
– Спрашиваю его.
— Потому что картель Васкеза управляет этой территорией, и мы не хотим, чтобы они знали о нашем присутствии.
Я хмурю брови.
— С каких это пор картель Васкеза управляет Рейносой?
— Вскоре после того, как мы уехали, они взяли власть в свои руки.
– Его челюсть сжимается. — Твоя мать передала им всю информацию, чтобы они захватили ее у нас. Вот
– Он пожимает плечами. — А также выгодная сделка, которую мой кузен заключил с Михаилом Гуриным.
Я тяжело сглатываю, поскольку чем больше узнаю о том времени, тем больше кажется, что семья Натальи не имела отношения к причинам моего переезда.
Не говоря больше ни слова, я сажусь на заднее сиденье ожидающего нас автомобиля и смотрю в окно.
Дядя присоединяется ко мне, и мы молча едем к центральному городскому кладбищу, где похоронена мама.
Мне не удалось присутствовать на похоронах, но я знаю, что ее похоронили на семейном кладбище, даже если она была предательницей.
— Остальные члены семьи знают, что она была осведомителем?
– Спрашиваю я, бросая взгляд на дядю.
Эрнандес кивает.
— Это Пабло узнал правду. Он приказал проследить за ней, чтобы подтвердить свои подозрения.
Я сжимаю челюсть, понимая, что если дон Пабло узнал о предательстве матери, то Эрнандес ничего не смог бы сделать, чтобы спасти ее.
Я замолкаю и смотрю, как за окном меняются пейзажи моего родного города, испытывая странное чувство ностальгии, когда мимо проносятся знакомые места.
Места, где я бывал с мамой и папой до того, как все пошло прахом.
Поездка занимает десять минут, пока мы не подъезжаем к богато украшенным воротам кладбища из кованого железа. Кладбище, которое мы с мамой посещали еженедельно, так как ей нравилось возлагать цветы на могилу своих родителей.
— Ты помнишь его?
– Спрашивает Эрнандес.
Я киваю.
— Да, мы приезжали сюда каждую неделю.
Он улыбается, но улыбка не доходит до его глаз.
— Да, Инес любила регулярно навещать могилу наших родителей.
– Он кивает в сторону ворот. — Иди и вырази свое почтение. Я оставлю тебя наедине и пойду, когда ты вернешься.
— Спасибо, - говорю я, выхожу из машины и иду на кладбище, которое так хорошо помню.
Я никогда не думал, что снова окажусь в Мексике, тем более в этом месте, куда так часто водила меня мама. Тропинки кажутся знакомыми, пока я пробираюсь к семейному участку Эстрада в центре кладбища.
Сердце бьется сильнее, когда подхожу ближе и узнаю два надгробных камня бабушки и дедушки. Они умерли, когда я был слишком мал, чтобы их запомнить.
Очевидно, они погибли в автомобильной катастрофе, но я уверен, что это, скорее всего, был не несчастный случай. Теперь я знаю правду о нашей семье и о том, во что мы втянуты.
Я замираю, когда замечаю новое надгробие из белого мрамора рядом с бабушкиным, и меня захлестывает волна эмоций. Медленно подхожу и опускаюсь перед ним на колени, когда вижу ее имя, высеченное на камне.