Жестокий хозяин
Шрифт:
— Ты будешь называть меня по-другому, — небрежно сказал он, прикуривая и убирая зажигалку обратно в карман.
Я моргнула и еще раз посмотрела ему в лицо. Хотя он был единственным мужчиной, который когда-либо по-настоящему видел меня обнаженной, который был внутри меня, я все еще чувствовала себя неловко. Конечно, на данном этапе моей жизни я могла бы притвориться уверенной в себе, сексуальной мегерой. Я могла бы притвориться опытной, но глубоко внутри я такой не была. Я никогда такой не была. Потому, что он был единственным мужчиной, который у меня когда-либо был, и я никогда не собиралась заводить другого после того, как ушла.
Его слова поразили меня.
— Что? — потребовала я.
Гейвен сидел напротив меня в том, что
— С этого момента ты будешь обращаться ко мне "Хозяин", — сказал он. — И ты не будешь общаться ни с кем, кто входит или выходит из этой квартиры, потому что тебе не разрешено с ними разговаривать. Ты утратила эту привилегию.
Несмотря на свой дискомфорт, я заставила себя рассмеяться. Он же на самом деле не думал, что я просто склонюсь перед ним, несмотря на то, что ему удалось поймать меня, верно? Ничего не изменилось, или, скорее, изменилось слишком многое. Я покачала головой.
— Я не буду тебя так называть.
— Еще как назовешь, — сказал он без запальчивости, как будто не имело значения, что я сказала, на что я претендовала или чего хотела.
Вероятно, больше это и не имеет значение. Больше нет. Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз видела Гейвена Бельмонте, и в то время я пыталась убедить себя, что мое влечение к нему было только в моей голове, что это было не что иное, как отчаянное желание молодой девушки превратить чудовище, за которого ее заставляли выйти замуж, в кого-то, с кем она могла бы прожить всю оставшуюся жизнь. Теперь, когда я сидела напротив него — голая, если не считать веревки, которая удерживала меня, — мне пришлось взглянуть в лицо ужасной правде. Я была мокрой, и это было из-за него.
Гейвен был не менее красив, чем в тот день, когда я встретила его, и затем, вскоре после этого, в тот день, когда я вышла за него замуж. Его сильная челюсть, его льдисто-голубые глаза. Холодные и опасные. Что-то внутри меня, что, как я думала, я давным-давно похоронила, снова пробудилось к жизни. Все те ночи в одиночестве в любом городе, в котором мне удавалось спрятаться, нахлынули на меня. Каждый раз, когда я мастурбировала, опускала пальцы ниже и сжимала ими свою киску, или поглаживала свой клитор, я думала о нем. Каждый раз, когда я видела пару, независимо от того, чем они были в своей личной жизни, молодоженами, с детьми, ссорящимися или даже стариками — я думала о нем.
— Есть вещи, которых ты не знаешь обо мне, Ангелочек, — сказал Гейвен. Вещи, которыми я бы с радостью поделился, если бы нам дали соответствующее количество времени, чтобы получше узнать друг друга. Теперь, к сожалению, прошло пять лет и моя жена только вернулась домой.
То, как он произнес "моя жена", прозвучало одновременно как молитва и проклятие, как будто он ненавидел это и желал одновременно.
Чувство вины разъедало мое сердце.
Нет! — сказала я себе. Ты должна быть сильной. Не имеет значения, чего он хочет от тебя. Неважно, что он с тобой делает. Тебе нужно найти способ сбежать и снова исчезнуть, чтобы он никогда не смог тебя найти.
— Я был готов к тому, что чтобы подождать, чтобы ты привыкла к моему образу жизни, — продолжил Гейвен небрежным тоном, откидываясь еще дальше на своем диване. — Теперь я вижу, что поступать так было неправильно, возможно, если бы я исправил твое поведение раньше, чего-то подобного никогда бы не случилось…
Я попыталась остановить его.
— Гейвен, я…
— Помолчи.
Он не кричал и не лаял. Он не стоял и не возвышался надо мной, угрожая мне своими размерами и силой. Ему
— У тебя было время высказаться, — медленно произнес он. — Пять лет. Ты могла бы вернуться за это время. Объяснить. Попросить у меня помощь — у своего мужа, — но ты этого не сделала. Ты убежала. Ты спряталась. Сейчас мне от тебя ничего не нужно, кроме твоего послушания.
Я покачала головой и прикусила губу. Я, блядь, не могла себе этого объяснить. Если бы я сказала ему правду, он был бы в опасности, и как бы я ни пыталась убедить себя, что это не имеет значения, в конце концов я согласилась выйти за него замуж. В горе и в радости. В болезни и в здравии. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести, не тогда, когда я знала, что, держа его в неведении, могу предотвратить это. Это была небольшая жертва. Тот, который он, похоже, не очень-то хотел позволить мне сделать, черт возьми.
Мне также пришлось признать, что я не возвращалась в то место, где выросла. Я не возвращалась домой, не присутствовала на похоронах собственного отца — и все это для того, чтобы он оставался вне подозрений.
Он продолжил после нескольких секунд молчания.
— Ты останешься здесь, в этой квартире, и будешь делать в точности то, что я тебе скажу, — Я услышала, как скрипнул пол, когда он встал. Прислушиваясь к звукам его шагов по полу, когда он приблизился ко мне, и вдох, когда он вдохнул и выпустил дым из легких. Твердые пальцы схватили меня за подбородок и приподняли мою голову так, что мое лицо оказалось обращено к нему. — Тебе предстоит провести здесь много времени, детка, — сказал он. — Пока ты не сможешь возместить хотя бы малую часть того, во что ты мне обошлась, ты принадлежишь мне. И, Ангел? — Я встречаюсь с ним взглядом. — Я хочу, чтобы тебе потребовалась вечность, чтобы вернуть мне свой долг. В конце концов, мы же договорились посвятить себя друг другу на всю жизнь. Обладать и не отпускать, пока смерть не разлучит нас.
— Ты не можешь держать меня здесь, — фыркнула я. — Я найду способ освободиться.
Он ухмыльнулся.
— О, не беспокойся об этом, любимая, — Он повернул сигару и поднес ее к моим губам, и, растерянно моргая, я приоткрыла их. — Вдохни, — приказал он.
Повинуясь инстинкту, я так и сделала. Я почувствовала, как дым проникает в мои легкие, заполняет меня, а затем почувствовала затуманенность в глубине сознания. Когда он убрал сигару, я закашляла. Я кашляла, кашляла и качала головой, когда он повернулся и взял с дивана пепельницу, раздавив сигару, которая не была докурена даже наполовину, о дно.
— Что… — снова накатил кашель, и я почувствовала, как мои ноги расслабляются. Что-то было не так. Эта сигара была не обычной.
— Тебе понравился один из моих новых продуктов? — спросил он.
— Новых продуктов? — повторила я, и еще большее замешательство охватило мой мозг.
— Да, — сказал он. — Несмотря на твое предательство, мне удалось сохранить довольно много власти. Я начал распространять свою деловую хватку на другие рынки, и это новый тип препарата, который мы продвигаем на рынок. Он создан для того, чтобы заставить тебя расслабиться. Особенно тебя, дорогая, это заставит забыть обо всех своих тревогах и просто принять то, что происходит. Будь благодарна, что я предложил это. Я все еще могу быть добрым, если ты будешь хорошей девочкой для меня — то есть, если ты сможешь быть хорошей дольше, чем требуется, чтобы нанести мне удар в спину.