Жестокий лес
Шрифт:
Ротач не ответил.
Бутурлак зашел в комнату, и все двинулись за ним. Ротач зажег свечку, лейтенант наклонился над кроватью.
— Вот она, ваша смерть, Петр Андреевич, — ткнул пальцем. — Точно стреляли, и если бы вы уже легли…
Демчук увидел в ватном одеяле две дырочки.
— Да, — покачал головой, — целился в грудь. Вернее, целилась… — Сразу заторопился: — Давай, Богдан, быстрее, может быть, на горячем поймаем…
— Успеем, не ждет же нас. — Вербицкий отодвинул кровать, осветил свечой и выковырнул из деревянной стены пулю. Подбросил на ладони. — Точно, из парабеллума… — Подтвердил так, будто от этого зависело задержание преступника.
— Я решил переночевать в сарае, на сене, — начал объяснять Ротач. — Заснул уже, и вдруг выстрелы!
— Стрелял человек местный, — сказал Бутурлак. — Видите, знал, где кровать. Два выстрела в темноте, и обе пули попали в цель.
— Рука твердая! — отозвался Ротач. — Никак не могу поверить, что это Груздева.
— Пошли, — предложил Вербицкий.
— Пошли, — согласился Бутурлак, — нельзя терять ни минуты.
— Понятых бы… — засомневался Ротач.
— Понятых — потом, — решил Демчук. — Сейчас опасно, подстрелить может.
Бутурлак с Ротачем стали возле окон хаты Груздевой, Вербицкий с Антоном Ивановичем постучали в двери.
За занавеской маленького окна мелькнуло лицо. Прижалось к раме, разглядывая.
— Кто там? — послышался женский голос.
Демчук подошел к окну, стал сбоку — проклятая баба может и выстрелить…
Сказал требовательно:
— Откройте, гражданка Груздева! Из сельсовета к вам, по делу!
— Шляются здесь ночью… — послышалось из окна. — Не открою, приходите утром!
— Именем Советской власти! — повысил голос Демчук. — Открывайте, не то выломаем двери!
— Если тебе, старый дурень, выпить захотелось, так и сказал бы!
— Гражданка Груздева, за оскорбление Советской власти!..
— Тю, придумал! — пошла на попятный женщина. — Ладно, подожди, открою уже.
Она задержалась ненадолго — наверно, одевалась, — отодвинула засов и, увидев еще трех мужчин, не испугалась.
— Проходите, сейчас зажгу свет. — Отступила, пропуская их в дом. — Потише, дочь спит.
Груздева выгребла из печи уголек и стала его раздувать, чтобы зажечь свечу. Бутурлак потряс коробкой со спичками, женщина поднесла лейтенанту свечу. Отступила на шаг, рассмотрела их. Сказала с усмешкой:
— Такая славная компания, прошу… Если в самом деле захотелось, то бутылочка найдется.
Но свеча в руке мелко дрожала, выдавая волнение.
Демчук стоял молча, осматривая комнату. На кровати в углу, прекрасной кровати с шарами на спинках, спала девочка — разбросала руки, разметала волосы по подушке, тихо дышала. Мать, видно, спала рядом — одеяло отброшено, подушка примята.
Вербицкий, опередив Демчука, выступил вперед, забрал у Груздевой свечу, ткнул Ротачу.
— Подержите, — попросил и повернулся к женщине. — Руки, — приказал, — протяни ко мне руки!
— Что тебе нужно? — спросила Груздева тихо, оглядываясь на кровать. — Врываются в чужой дом!..
— Руки! — повысил голос, и она протянула голые по локоть, полные руки.
Вербицкий потрогал их, зачем-то нагнулся и понюхал ладони.
“Парень с головой, — с уважением подумал Бутурлак. — После пистолета должны пахнуть железом, а если ошибка — холодные”.
“Ястребок” отпустил руки Груздевой, подошел к кровати, потрогал подушку и простыню под одеялом.
— Гражданка Груздева, вы никуда не выходили сейчас? — спросил Демчук, поняв Вербицкого.
— Ты что, сдурел?
— Отвечайте на вопрос!
— Куда же могла? В такую ночь!
Проснулась девочка, испуганно села на кровати. Груздева бросилась к ней, обняла, прижала к себе, будто закрывала собственным телом от тех, кто ворвался ночью в их дом.
Вербицкий повернулся к Демчуку.
— Вроде правду говорит… — Пожал плечами.
— Позови кого-нибудь из соседей, — приказал Антон Иванович. — Мы вынуждены сделать у вас обыск. — Подошел к Груздевой. — С кем виделась сегодня вечером на озере? — спросил с угрозой.
— Ты что, в своем уме?
— Я, гражданка Груздева, при исполнении обязанностей, и прошу вас!..
— Ладно уж, — махнула рукой, — я думала, как порядочные, за бутылкой…
— Вы знаете, что самогоноварение…
— Да замолчи! Немцы за самогон расстреливали, и то гнала!
— Пользуетесь гуманностью Советской власти? — спросил Петр Андреевич.
— Чего это он? — набросилась на Ротача Груздева.
— Правильно говорит, — одобрил Демчук. — Власть к вам со всем уважением, а вы!
— Это ты — с уважением? Ночью и с оружием?
— Ты помолчи, Леся Устимовна! — как-то сразу перешел на домашний тон Демчук. — Должны сделать у тебя обыск, поняла?
— Если самогон ищете — пожалуйста, есть еще… Сама покажу. Больше ничего нет.
— Сами посмотрим…
Вербицкий привел двух понятых. Молодую женщину с живыми глазами и старика — ее отца. Стали в дверях, с интересом осматриваясь.
Демчук предложил:
— Начали, товарищ Вербицкий, времени мало.
Собственно, в хате и смотреть нечего было — какая мебель в сельском жилье: сундук, шкаф, полочка с посудой…
Бутурлак сел у дверей рядом с Ротачем. Сказал тихонько:
— Я не верю, что эта женщина вместе с бандеровцами.
Тот наклонил голову.
— И я тоже. Но Демчуку виднее. Здесь иногда такие нюансы бывают… Переплелось все так, что постороннему человеку и не понять.
Обыск ничего не дал. Две бутыли мутноватого самогона, и все. Демчук написал акт, дал подписаться понятым.
— Пойдем, гражданка Груздева, — приказал. — А ты, Настя, — повернулся к молодой женщине, — посмотришь за девочкой.