Шрифт:
Annotation«Жестокий лес» — повесть о подростках из лесного села Острожаны на Волыни, которые помогают советским разведчикам пройти через плотные фашистские и полицейские посты в лесу и выполнить важную задачу командования. После освобождения подростки помогают выследить и обезвредить банду полицайских недобитков, терроризировавших население.
Ростислав Самбук
ЖЕСТОКИЙ ЛЕС
ОТ АВТОРА
В предлагаемой читателю повести “Жестокий лес” речь идет о борьбе
Организация украинских националистов (ОУН) была создана еще в двадцатых годах. Перед войной ее возглавил Степан Бандера. ОУН пользовалась полной поддержкой униатской (объединенной католической и православной) церкви и ее наставника митрополита Андрея Шептицкого. Когда в Германии к власти пришел Гитлер, оуновские верховоды и униатские архиереи горячо приветствовали фашизм. Именно с Гитлером они связывали свои далеко идущие планы отрыва Украины от Советского Союза.
После вероломного нападения гитлеровцев на Советский Союз бандеровцы выступили на стороне оккупантов, создав Украинскую повстанческую армию (УПА). Они не сложили оружия и после изгнания гитлеровцев, продолжая терроризировать население Западной Украины. Пользуясь поддержкой отдельных слоев сельского населения, недовольного перегибами в проведении коллективизации, они еще несколько лет оказывали вооруженное сопротивление Советской власти.
Свой верховный командный орган они называли Центральным проводом.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Солнце клонилось к закату. Оно садилось в багровую тучу, и Бутурлак подумал, что завтра будет ветер. Он облизал запекшиеся губы: до завтра надо было дожить… Обтер рукавом гимнастерки пот со лба — воздух неподвижен, насыщен горьковато-пряным запахом трав, отчего жара кажется еще тяжелее.
Сейчас бы ветерок, чтобы прогнал нахальных слепней, жалящих сквозь влажную гимнастерку, а то лежишь, вжавшись в землю, стараясь не выдать себя ни единым движением.
Он скосил глаза в сторону лозняка, где угадывалось большое, тяжелое тело Иванова. Удивительно: Иванов крупнее их всех, а для врага словно невидимый. То ли ему везет, то ли умеет высмотреть хорошее место для маскировки, то ли повадка у них, у сибирских охотников, такая, а скользит он сквозь деревья лесной опушки как тень — не треснет ветка, не шелохнется лист.
Бутурлак устало прикрыл глаза, с отвращением передернул плечами — липкая, грязная майка будто приросла к телу…
Иванов подполз неслышно, горячо выдохнул лейтенанту в ухо:
— Речка там… — ткнул коротким пальцем в сторону низкорослых кустов, тянущихся вдоль опушки.
— Горынь? — спросил Бутурлак и сразу почувствовал глупость вопроса: они пробивались к Горыни, и других рек впереди не могло быть. — Откуда знаешь?
Иванов насмешливо глянул на лейтенанта — очевидно же!
— Речка… — повторил убежденно. — Ну… вон лоза начинается, кустарник редеет, песок… И пахнет речкой!
Лейтенант недоверчиво скривился. Он предполагал, что речка где-то здесь, рядом, но, отбиваясь от гитлеровцев, они уже давно кружат по густому лесу и потеряли ориентацию. Единственное, на что надеялся, что, переправившись через эту небольшую полесскую речку, они смогут оторваться от преследующих их по пятам немцев.
Полчаса назад они видели на прогалине небольшой лесной хутор. Если это Безрадичи, то и впрямь от опушки до Горыни всего метров триста, — чутье Иванова и на этот раз его не подвело.
Лейтенант оглянулся. За соседним кустом, вытянув руку, лежал навзничь Васюта. Бутурлак не слышал его тяжелого дыхания, но, увидев, как часто вздымается на груди гимнастерка, понял: ефрейтору плохо. Васюта потерял много крови.
К нему прижался Горянский. Лег щекой на приклад автомата, сочувственно смотрит на товарища.
Лейтенант снова перевел взгляд на Иванова, но тот, наверно, еще сердился на секундное недоверие, смотрел отчужденно: мол, решай сам…
А что решать?
Единственный шанс — вперед, через Горынь.
Двое суток прошло с той ночи, когда десять парашютистов — их боевой десант — приземлились в лесу. Боевая группа, возглавляемая им, лейтенантом Владимиром Бутурлаком, должна была разведать гитлеровские укрепления в этом районе.
О том, что противник ведет здесь оборонные работы, командование Красной Армии узнало от местных партизан. Тогда и возникла идея забросить в тыл врага группу разведчиков.
Сначала удача была на их стороне. Продвигаясь вдоль шоссе, они обнаружили мощную оборонительную систему врага — подходы к ней простреливались из дзотов и врытых в землю танков. Штурмовать такие укрепления можно только большими воинскими силами.
Разведчики Бутурлака даже сумели нанести на карту схему гитлеровских укреплений. Но на второй день они наткнулись на засаду эсэсовцев. Бутурлак приказал отходить к лесу — километр болотистой низины, поросшей чахлым кустарником.
Эсэсовцы прижали их к земле кинжальным пулеметным огнем и обстреляли из минометов. Одна из мин взорвалась в двух шагах от радиста. Осколок попал ему в затылок, второй разбил рацию.
На переходе к лесу потеряли старшего сержанта Юхана Аарму, двадцатилетнего эстонца, который родился и вырос в Абхазии, в одном из эстонских сел на берегу Черного моря. Кроме эстонского, русского и абхазского языков, Юхан знал немецкий и английский. В глазах товарищей он был чуть ли не профессором, хоть закончил всего один курс университета.
Когда разведчикам удалось немного оторваться от эсэсовцев, Бутурлак спросил, где сержант.
Иванов произнес мрачно:
— Там… на опушке… Его скосило из пулемета, когда поднялся с гранатой…
Значит, Юхан пытался задержать эсэсовцев. Бутурлак снял пилотку, отдавая дань подвигу сержанта, но сказал не о нем.
— Вот здесь, в планшете, — постучал кончиками пальцев по твердой коричневой коже, — карта со схемой фашистской обороны. Погибну я — возьмет тот, кто будет поблизости…
Вдруг снова раздались автоматные очереди.
Лейтенант коротко скомандовал:
— Бой не принимать! Отходить тихо! Постараемся оторваться…
Но расчет на то, что эсэсовцы, боясь партизан, не войдут в лес, не оправдался. Всю ночь они не давали покоя разведчикам, и лишь в предрассветном тумане группа Бутурлака оторвалась от преследователей.