Жестокий наезд
Шрифт:
Он молчал.
– А знаете, как я узнал о том, что Гомов и Песецкий – игроки одной команды? Я запросил из Украины состав команды за десять лет.
Измайлов поднял на меня красные глаза. Я не знал, от чего это – от спиртного, от волнения или от понимания страшной беды, что я взвалил на его плечи.
– Меня едва не хватил удар, Альберт Андреевич, когда в той же распечатке я встретил еще одну фамилию. Но вернемся к Песецкому... Песецкий – это начальник службы безопасности вашего бизнеса. Так, во всяком случае, говорит информация из отдела лицензионно-разрешительной работы ГУВД Терновской области. Песецкий Марат Иванович – начальник
Мне трудно было смотреть на Измайлова, но я все-таки упер в него взгляд. Он смотрел на стол, туда, где его рука вертела веточку петрушки. Петрушка на снегу – чарующее зрелище.
– Проблема, как я понимаю, в одном, Альберт Андреевич. Я понимаю это только сейчас. Вы не играли, когда спрашивали у меня имя убийцы вашего сына. Вы просто не знали, кто на самом деле собирался продавать вам наркотик. Если бы вы знали, что кинуть братву и дать вам заработать решил именно Малыгин, вы бы не спрашивали меня: «Кто убил моего сына?» В этом случае вы знали бы ответ наверняка...
Я выдержал паузу не для того, чтобы выглядеть красиво. Боже упаси... Мне сейчас придется сказать вещь, которую никому не пожелаю произносить в лицо собеседнику. Было бы проще, если из всего сказанного мною Измайлов вычленил бы главное. Но в потоке информации его мысли барахтались, как на мелководье барахтаются утята. И точку в этой суете все-таки придется поставить мне.
– Это вы убили своего сына, Измайлов.
Его скулы дрогнули, и меж губ появилась едва заметная щель. Румянец сполз, и я понял, что в его воспаленном мозге истина наконец-то нашла свое место...
– Гомов не сказал вам имя продавца. – Я сам не слышал свой голос. – А Малыгину он не сообщил имя покупателя. Гомов боялся оказаться в роли тех, кого Артем «кинул» до него. Не хотел оказаться лишним в этой сделке, поэтому вел вас двоих на встречу вслепую, чтобы в последний день у вас уже не было времени договориться самостоятельно. Потому и героин хранил у себя. Как же вы не догадались обо всем сразу, едва я начал говорить?..
Измайлов молчал. Теперь от румянца не осталось и намека.
– Вы ведь вместе с Гомовым ждали Малыгина на встречу двадцать девятого декабря?
Альберт Андреевич опять зацепил лимон, но на этот раз его рука дрогнула. Желтый кружок плюхнулся в недопитый стакан водки, и жидкость мгновенно помутнела. Я боялся, что таким же образом сейчас помутнеет рассудок владельца игорного бизнеса Тернова. Неужели это первая игра, в которой он потерпел поражение?
Тот случай, когда на открытый «стрит» от джокера перед тобой неожиданно вскрывают «стрит» от дамы...
В это не хочется верить, ибо ты просчитывал каждую масть, это невозможно представить, потому что... Потому что ты лучший. Но вместо сметания с сукна фишек, которые секунду назад казались уже твоими, приходится расплачиваться по векселям. Игра сделана, но не тобой.
Измайлов залез пальцами в стакан, вынул лимон и выпил остатки
Я поморщился за него, ибо на его лице я не видел и тени отвращения. Измайлов сейчас выпил бы ацетон, закусил ложкой сапожного крема и все равно бы мускулом не дрогнул. Вряд ли он вообще понимал, что делал.
Глава 9
– Да, – наконец вымолвил он. – Я ждал продавца вместе с Гомовым. Но его имя узнал только сейчас. Как все неправильно... А, Струге?
– Вы у меня спрашиваете? – поинтересовался я.
– А у кого еще можно поинтересоваться фамилиями продавцов героина? Кто знает, когда наступит утро и в каком месте Тернова тебя ждет смерть? Кто знает, на каком кону нужно ставить на черное, а на каком – на красное, Струге? Вы слишком много знаете, Антон Павлович, и это меня пугает.
– Кажется, вы пьяны, Измайлов. Пока еще не окосели окончательно, ответьте на последний вопрос – почему Гомов вам до сих пор не сказал, кто собирался продавать героин? Теперь, когда обман со стороны Малыгина исключен?
Боюсь, я задал вопрос, не подумав. Именно это я сейчас читал на лице Измайлова.
– А вы не понимаете? Малыгин в тюрьме. Нынче, после вашего рассказа, мне совершенно очевидно, что жить ему недолго. Недолго, так как такие «кидняки» не прощают. Гомову остается только дождаться этого. Кто становится единственным владельцем героина? Он. – Отведя глаза в сторону, Альберт Андреевич вынул из кармана пальто перчатки и стал натягивать их на руки. – Как вы думаете, я стал бы покупать героин после случившегося, если бы знал правду? Я бы его приобрел лишь в том случае, если бы ее не знал. Это же так прозрачно, Струге. Это понимаем мы с вами, понимает это и Вячеслав. А что касаемо его джипа... Видишь, Антон Павлович, чем заканчиваются добрые дела? Я попросил Песецкого купить машину и подарить Гомову. – Измайлов нервно хохотнул. – Старинные друзья ведь! Если бы я знал, что он потом в багажнике прятать будет... Идиот Песецкий – что еще сказать? Оформил машину на себя и передал общему старинному корешу по доверенности. Ну, не дурак ли? Воистину, если хочешь что-то сделать, сделай это сам. Ничего поручить нельзя! Меня окружают самонадеянные, бестолковые лохи. Знать бы раньше, чем это обернется...
Разговор окончен. Краем глаза я замечаю, как пасущееся неподалеку стадо начинает брести к машинам. Очевидно, подъем Измайлова – это сигнал к отходу. Честное слово, я свое отжил. Просто не могу придумать причин, по которым мне теперь может быть дарована жизнь. Но мне хочется, чтобы он знал главное. Главное во всей этой истории.
– Измайлов, что бы вы ни думали и ни делали в дальнейшем, мой приговор Малыгину – законен. Он не является частью игры. В любом случае я вынес бы именно этот приговор.
Передо мной, на столик, падает брелок с ключами.
– Знаете, Струге... Я вам благодарен. Предложил бы вам компаньонство, но уверен, что вы откажетесь. А для меня это унизительно, так как в городе мне никто не может отказать. Я унижусь и впервые почувствую себя оплеванным. Впрочем... Я и так оплеван.
Подняв голову, я удивленно посмотрел в его лицо. Он был пьян ровно настолько, чтобы не смочь пройти по канату с завязанными глазами. Полбутылки коньяка и бутылка водки ушли в него, как в сухую землю.