Жестокий роман
Шрифт:
— Ладно тебе, — хмыкаю. — Поедем и купим тряпья. Подумай, какие шмотки нужны. Ну, платья. Юбки. Кофты. Всякое барахло.
— Разрешишь выбрать одежду? — поражается.
— Да. Приводи себя в порядок. Наряжайся.
Молчит. Видно, счастью не верит. Заканчивает с купанием и сваливает. Смышленая. Схватывает налету.
— А в какой центр мы поедем? Мне расческа нужна. И фен. Иначе волосы приходится долго сушить. Можно любое место выбрать?
Наглая. Палец дай — руку
— Мою расческу возьми.
— Не подходит, — берет, пытается прочесать пряди. — Видишь?
Роскошная баба. Не надо ей никакого наряда. Во всем выглядит так, что отшибает мозги. Опять нацепила мою рубашку. Галстуком как поясом подвязала и готово. Хоть сейчас на подиум. На обложку. Тонкая. Звонкая. И талию легко ладонями обхватить.
— У меня волосы слишком густые, — откладывает расческу. — Путается все. За эти дни вообще колтун сбился. Наверное, придется подстричься под ноль.
Такая маленькая. Ранимая. Беззащитная.
Но это обман. Иллюзия. На самом деле, она обычная шлюха. Сколько мужиков у нее было? До Стрелецкого — пять. Если судить по досье. Хотя тут и одного достаточно. Не назвать ее уже девушкой. Замуж пошла порченой.
А я повелся на рыдания. Тугую жопу не тронул. Еще и выгулять собрался. За покупками повезу. Дебил.
— Пойдем, — поворачиваюсь и выхожу из комнаты.
Она устремляется следом. Опасается рядом идти. Поодаль держится. Будто это спасет в случае чего. Наивная.
— Марат, — застывает на пороге.
А я уже выхожу во двор. Оборачиваюсь. Хмурюсь, глядя на застывшую в дверном проеме фигуру.
— У меня же обуви нет, — говорит тихо.
Руками разводит. Вся такая беспомощная.
Возвращаюсь и перебрасываю ее через плечо, отношу в гараж, усаживаю в машину. Как куклу. Одевать буду по ходу также. А потом раздевать. И раздирать.
Я расскажу ей про долг. Сегодня. Хватит откладывать.
Мы покупаем туфли. Удобные. Без каблука. А потом — красивые. Такие, в которых она становится со мной одного роста. Дальше следует сумка. Для комплекта. Куча платьев. Чулки. Джинсы. Шорты. Разные футболки. Фен. Несколько расчесок. Банки и склянки. Какие-то чисто бабские прибамбасы.
Всю хрень запакуют и доставят нам прямо домой.
Торговый центр принадлежит мне. Но ей об этом знать необязательно. Видеокамеры отслеживают каждый шаг. Записи, где нас видно, подчистят позже. Не останется даже следа.
Девчонка не пытается сбежать. Умная. Понимает, что поводок в моих руках, а вокруг только видимость свободы.
Отвожу ее в ресторан, заказываю еду.
— А тебе мы ничего не выберем? — спрашивает вдруг. — Столько всего накупил. Даже неудобно.
— У меня все есть.
— Уверен?
Глаза горят. Дьявольски. Точно ведьма. Еще и губы свои пухлые
— Ешь, — говорю.
А сам ем исключительно ее. Взглядом. Пожираю. Она так и не сняла мою рубашку, не поменяла на обновку. Из покупок только сумку и новые туфли при себе оставила.
— Вкусно, — улыбается. — Мне нравится твой выбор.
— Я рад.
Впервые жалею, что не употребляю алкоголь.
Интересно. Сколько в ней градусов?
— Ты, — осекается, опять нижнюю губу кусает. — Хм, ты разрешишь выбрать кое-что? Для тебя.
— Что?
— Сюрприз.
Игривая. Веселая. Взаперти она совсем другая. Но так ей гораздо лучше. На воле. На людях. Искрится вся.
— Валяй.
Любопытно, как далеко зайдет. Куда. Когда придется ей когти обломать.
— Хорошо, — плечами ведет, прячет улыбку. — Договорились.
Продолжает поедать свой обед. Ловко орудует приборами. До нутра без проблем доберется. Хитрая баба. Осознает силу и власть. Вроде ничего особенного не делает. А мужикам шеи сворачивает. И кровь.
Покончив с едой, она берет меня за руку и ведет за собой. Уверенно. Рулит ситуацией. Понимает же, раз пообещал, обратно не отмотаю, не соскочу.
Заводит в магазин. Дешевое барахло. Для подростков. Яркие принты. Дурацкие надписи. Качество паршивое. Зато народу тьма. Музыка грохочет как в ночном клубе. Не отдел, а блядский цирк.
— Чего выбирать-то собралась?
— Пойдем.
Хватает пару футболок. Даже не смотрит. Наугад из кучи вытаскивает. Тянет меня в примерочную. Швыряет шмотки на пуфик в углу и запирает засов.
— Хочешь купить эту хрень? — хмыкаю.
— Нет.
Сдергивает галстук с талии. Резко. В одно движение развязывает. Расстегивает рубашку, отбрасывает в сторону. Теперь только красные кружева покрывают тело.
Ничего нового. Вроде. Она раз десять передо мной раздевалась. За сегодня. Пока подбирали гардероб. В одиночестве бы ее не оставил. Мало ли какая шальная идея стукнет в эту бедовую башку. Поэтому примерки проходили под надзором. Но вот гребаный поворот. Теперь все по-другому. Острее, что ли?
Девчонка подходит вплотную. Смотрит. Глаза в глаза.
— Трахни меня, — говорит, будто нож в горло втыкает.
— Заигралась, — скалюсь.
Прижимается грудью к моей груди. Как железом прожигает. Пальцами за плечи цепляется, когтями карябает. Встает на носочки. Шепчет на ухо:
— Значит, сама тебя трахну.
Я хочу рассмеяться. Оттолкнуть ее. Послать к дьяволу, на родину, в пекло. А не выходит. Ни черта не выходит, когда эта сука рядом.
Она берется за пояс брюк, справляется с ремнем в два счета и выпускает разбухший хер на волю. Опускается на колени. Открывает рот. Опять смотрит. Держит взглядом. И тут же смыкает свои губы вокруг моей плоти. Втягивает вглубь.