Жестокий шторм
Шрифт:
Силясь унять волнение, Томас Кейри стоял в трех шагах позади кресла и смотрел на мягкое очертание ее щеки, на хрупкие плечи, опущенные под тяжестью навалившегося горя, на бледную руку, лежащую на подлокотнике.
— Джейн! Не пугайся, это я, — сказал он наконец и не узнал своего вдруг охрипшего голоса.
Плечи ее слегка вздрогнули. Не поворачивая головы, она сказала:
— Так ты все-таки здесь. Ну-ка подойди, не прячься за моей спиной.
Когда он обошел кресло и стал перед ней, Джейн протянула обе руки. Томас схватил их и прижался к ним лицом.
— Глупый, как ты мог поверить? — шептала она. — Я-то не поверила ни одному слову. Искала тебя, но ты уехал из своего Окленда.
— Никуда не уезжал. Только переменил квартиру.
— Ну дай мне взглянуть на тебя! Бледен. Худ. Только глаза прежние… Уйдем отсюда, на нас смотрят. Хотя… Все же уйдем. — Она взяла его под руку. — Здесь слишком много респектабельных леди, знающих меня.
— Спустимся вниз.
— Куда хочешь, хоть по этим сверкающим волнам. У меня сейчас такая вера в тебя, Том, что если ты позовешь — то я прыгну с тобой за борт.
— Пожалуй, еще рано, Джейн, мы как раз на половине пути к Гавайским островам, здесь ни клочка суши поблизости. Так ты не поверила клевете?
— Только вначале сомневалась. И когда не застала тебя у тетушки Стивенсон. Ты даже не оставил ей для меня своего нового адреса. Но эти сомнения, скорее даже отчаяние, продолжались недолго. Я поняла, чьих рук это дело.
— Твой отец так не любит репортеров?
— Будь ты хоть кем угодно. Внимание ко мне любого человека вызывает у отца плохо скрываемую неприязнь… Давай сядем в этом вестибюле. Хотя здесь слишком много людей. Идем дальше. За кинозалом есть прелестный бар — «Тритон и наяда»… Первой подделку писем раскрыла мисс Брук. Она, как детектив, провела исследование шрифтов всех наших пишущих машинок и установила, что письма печатались в нашей конторе на машинке второй секретарши отца — Эвы О'Брайнен. Я не допускаю мысли, что это сделала она, кто-то другой воспользовался ее машинкой.
— Кто бы это мог?
— Страшно подумать, Том.
— Может быть, мой соперник?
— О нет, Том! Я же тебе все рассказала. Ничего серьезного у меня не было до встречи с тобой.
Они молча обошли по коридору кинозал и вошли в бар «Тритон и наяда», напоминающий старую портовую таверну. За стойкой атлетического вида негр-бармен сбивал коктейли, на высоких стульях сидели несколько пожилых американцев и одна девушка, было много свободных столиков. Они сели у переборки с фальшивым окном. Заказали два фирменных коктейля.
— А ничего напиток, — сказала Джейн, потянув из соломинки золотистую жидкость. — Вкус тмина и еще чего-то знакомого.
— Мяты?
— Не соображу, но вкусно, Том!
— Да, Джейн.
— А ты знаешь, отец неожиданно подобрел к нам.
— К нам?! — удивленно вскинулся Кейри.
— Да, и ко мне, и к тебе. Он приходил на судно прощаться со мной и покаялся, что заблуждался насчет тебя, а на самом деле ты энергичный, многообещающий молодой человек и что, если твои намерения серьезны, он ничего не будет иметь против нашего брака… Потом произошло самое страшное… Мисс Брук узнала от капитана, что ты убит, а чуть раньше я увидела тебя в обществе каких-то не то полицейских, не то гангстеров. Куда они тебя вели. Том?
— Видишь ли, у меня не было билета, пароход отходил… — смущенно опустил глаза Кейри.
— Ты не умеешь лгать, Том. Тебе тяжело говорить неправду. Когда-нибудь ты мне расскажешь все, а теперь объясни, почему ты остался на судне?
— Мне надо было тебя увидеть, убедить, что я не писал тебе тех гадких писем. И кроме того, я не хотел оставлять тебя одну. Теперь мы будем вместе до конца плавания. Вопрос с круизом улажен благодаря твоему отцу.
— Вот видишь, что я тебе говорила! Отец так изменился, как-то сразу! Что-то с ним произошло. Наверное, он понял свою неправоту. Ведь так бывает с людьми, Том?
Томас Кейри молчал, сосредоточенно втягивая в себя жгучий коктейль. Подняв голову и встретившись с девушкой взглядом, виновато улыбнулся:
— Хотелось бы, чтобы такое случилось с твоим отцом…
— Я понимаю тебя, Том. Трудно так сразу изменить мнение о человеке, но надо верить, Том, в лучшее в людях. Если мы перестанем верить в лучшее в человеке, то каким гадким покажется нам все, весь мир. Не так ли, Том?.. Ты что молчишь?
— Слушаю тебя, Джейн. Ты права: без веры в людей нельзя жить. Надо чтобы хоть в кого-то оставалась вера.
— Да, милый Том. Как хорошо, что мы верили друг другу и будем верить всю жизнь. Том! Ты мне ничего не рассказал, как жил прошедший месяц без меня, как тебе работалось, какие события стряслись за это время, только, пожалуйста, без дорожных катастроф. Ведь все катастрофы одинаковы?
— Нет, Джейн. Несчастья проявляют характеры людей. Бывают, конечно, случайности, как правило же, виноваты или сами пострадавшие, или их окружение — враги, друзья. Я давно стремлюсь вывести закономерность несчастий.
— Удается?
— Кое-что наметилось. Материала много, надо его систематизировать. Что ты на меня так смотришь?
— У меня такое чувство, что тебе все время хочется что-то сообщить мне. Очень важное, но ты боишься огорчить меня.
Томас Кейри страдальчески улыбнулся:
— Ничего значительного не произошло, если не считать того, что я познакомился с замечательным человеком, благодаря которому остался на судне, и нашел тебя. — И он, увлекаясь, стал рассказывать о встрече с мистером Гордоном у заправочной станции, умолчав, правда, об исповеди Тихого Спиро и о всех последующих событиях, связанных с ним. — Даже о том, что ты уезжаешь, я узнал случайно и решил объясниться с тобой до отплытия. И вот — я здесь…
Она внимательно посмотрела ему в глаза.
— Ну хорошо, когда-нибудь ты расскажешь мне все. А теперь просто улыбайся. У тебя хорошая улыбка, Том, но ты не годишься в дипломаты. А со своим новым другом обязательно познакомь. Так он шекспировед? Мне нравятся люди, живущие прошлым. Их осталось так мало…
— Да, в наше время практицизма действительно не так уж много. Только знаешь, мистер Гордон теперь внезапно воспылал горячим интересом к современности.
— И это вполне закономерно, если человек большую часть жизни провел с тенями сподвижников королевы Елизаветы…