Жестокий век
Шрифт:
– Об этом надо было думать раньше…
– Ты один за всех думал! – бросил Нилха-Сангун.
– А-а, это ты сбиваешь с толку хана-отца…
– Не правда разве, что все решаешь за всех нас? Чужими руками хочешь побить врага…
– Нилха-Сангун… – Тэмуджин помедлил. – Нилха-Сангун, ты забыл, что найманы ваши враги. Я здесь только для того, чтобы помочь.
– Кому? – въедливо спросил Нилха-Сангун.
– Я с тобой не хочу разговаривать! Хан-отец, если ты хочешь разгромить Коксу-Сабрака, делай, как мы договорились. Передвигать людей поздно, и нет в этом смысла. Надо, чтобы Коксу-Сабрак увидел перед собой тебя. Иначе он все поймет.
Ван-хан был в нерешительности.
– Может быть, это и верно. Но с другой стороны… Не знаю, Тэмуджин.
– Зато он все знает. Будет стоять в безопасном месте и посматривать… – проворчал Нилха-Сангун.
Обозленный Тэмуджин поднялся.
– Вступая в сражение, никто не может заранее предсказать, где будет безопасное место, – сумрачно сказал он. – Кто ищет безопасности, тому надо брать в руки не меч, а бич пастуха.
– Перестаньте спорить! Пусть все останется как задумали.
Тэмуджин вышел из шатра.
– Много умничает, – сказал Нилха-Сангун.
– Замолчишь ты когда-нибудь или нет? – набросился на него хан. Всегда впутываешься не в свое дело. Жужжишь на ухо о своих выдумках.
– Я ничего не выдумываю, отец! Ты же сам слышал, как он сказал, что найманы ему не враги.
Джамуха не упускал ни слова из этой перепалки. Он был доволен: все шло как надо.
Сражение началось по замыслу Тэмуджина. Но Ван-хан, терзаемый сомнениями, не исполнил того, что ему предназначалось. Он не пытался сдержать Коксу-Сабрака, бросился бежать после короткой схватки. Поспешное бегство навело Коксу-Сабрака на подозрение. Он не кинулся за Ван-ханом, не вышел из лощины, и ловушка, подстроенная Тэмуджином, оказалась пустой.
Пришлось вести невыгодное наступление на лощину. Сражение, вялое, без особого урона для той и другой стороны, продолжалось целый день. Вечером войска оттянулись на свои места, расположились на отдых. Небо было завалено облаками, падали редкие снежинки. Джамуха сидел в своей маленькой походной палатке перед огнем, жевал сушеное прогорклое мясо, запивая его кипятком из котла. К нему подходили нукеры, спрашивали то об одном, то о другом, но он раздраженно махал рукой. Они мешали думать. Кажется, выпал случай, когда можно расправиться с Тэмуджином, даже не вынимая из ножен меч. Если он правильно рассудил, все получится хорошо. Должно получиться.
Поужинав, велел позвать сына агтачи Тобухая, молодого воина Хунана.
Когда тот согнулся в поклоне, спросил, хитро усмехаясь:
– Ты, кажется, хотел жениться?
– Я просил в жены рабыню-татарку. Но ты не дал. – Хунан, хмурясь, отвел взгляд в сторону.
– Не дал? И верно, не дал! Но, может быть, и дам. А пока слушай и запоминай. Ты – найманский воин. Перебежал сюда…
Хунан смотрел на огонь, кивал головой, но, кажется, не очень-то вникал в его слова.
– Подыми голову! – приказал Джамуха. – На меня смотри! Исполнишь все как следует, получишь в жены татарку.
– Правда? – Хунан недоверчиво глянул на него. – Я сделаю все, что прикажешь! Но зачем тебе это?
– Меньше будешь знать, дольше проживешь… Запоминай, что я говорю. Если ты напутаешь и скажешь что-то не так, не увидишь не только татарки, но и завтрашнего рассвета.
Под охраной двух нукеров он доставил Хунана в шатер Ван-хана. Хан и его сын молились перед сном. Кроме них, в шатре никого не было. Джамуха сказал испуганным голосом:
– Нам грозит большая беда, хан-отец! Этот человек прибежал от Коксу-Сабрака. Ты только послушай, что он говорит!
Пугливо озираясь, Хунан повалился перед ханом на колени.
– Охраняю я шатер Коксу-Сабрака… Вижу воина…
– Ты не заметил, какой он из себя? – спросил Джамуха.
– Молодой. Небольшого роста. Ноги кривые…
– Не Мухали его имя? – допытывался Джамуха.
– Имени он не называл. А может быть, я не расслышал. Воин сказал Коксу-Сабраку: «Он с тобой согласен. Завтра, не вступая в сражение, уведет своих людей. Но за эту услугу найманы должны дать клятвенное обещание не трогать его улуса».
– А кто этот «он»? – спросил, напрягаясь, Нилха-Сангун.
– Не знаю… – пробормотал Хунан. – Я больше ничего не знаю.
– Если это был Мухали… – начал Джамуха.
– А кому же быть другому? – перебил его Нилха-Сангун. – Конечно, это был он. И послал его Тэмуджин!
– Не может быть! – На шее хана вздулись жилы, он резко наклонился вперед, сграбастал Хунана за воротник, с силой рванул, закричал не своим голосом: – Врешь, раб!
– И я думаю – врет, – сказал Джамуха, шагнул к Хунану, пнул вбок. – Признайся хану-отцу – врешь?
– Смилуйтесь, высокие нойоны! Зачем же мне врать? Я думал, заслужу награду, а вы меня бьете…
– А может быть, и не врет, – сказал Джамуха.
– Конечно, он говорит правду! – Нилха-Сангун вскочил на ноги. – Я давно подозреваю, что Тэмуджин переведывается с найманами.
– Ты всех во всем подозреваешь! – сердито сказал Ван-хан.
– А кто упустил Эрхэ-Хара, Буюрука и этого самого Коксу-Сабрака? Тэмуджин. Кто подставлял наших воинов? Тэмуджин. Кто предупредил Коксу-Сабрака, чтобы он не вылезал из лощины? Тоже, думаю, Тэмуджин. Почему же ты, отец, закрываешь глаза?..
– Подожди ты, подожди… – Непослушными руками Ван-хан растирал виски. – Я хочу видеть Тэмуджина. Я обо всем его спрошу.
– Он никогда не признается в таком постыдном поступке!
– А может быть, позвать? – вмешался в разговор Джамуха. – Я бы перед лицом хана-отца не смог утаить ничего. Только вот… Боюсь, если Тэмуджин поймет, что его двоедушие разгадано, ударит на нас в открытую. С одной стороны он, с другой – Коксу-Сабрак… И мы погибли.
Ван-хан вскинул руки, поднял страдальческий взгляд вверх.