Жестокий век
Шрифт:
– Ты нас считаешь слабыми? – спросил Улдай.
– Не будем заниматься пустым препирательством. Опасность велика, и хвастливость будет пагубной для всех.
– Что ты за человек, Джамуха! – воскликнул Аучу-багатур. – Вспомни, как вел себя возле ущелья Дзеренов. Мы тогда накинули аркан на шею Тэмуджина. Осталось затянуть, а ты аркан перерезал. Своим своенравием спас Тэмуджина. И не кто-нибудь – ты побежал помогать ему и Ван-хану бить найманов, подпер их своей силой. Теперь приехал нас пугать – страшный человек.
Джамуха не мог сказать о том, что правило им. Пришлось выдумывать, изворачиваться. И чем больше он говорил, тем, кажется, ему меньше верили.
Не дослушав, Таргутай-Кирилтух велел подавать ужин. Слуги принесли корыто с мясом. Лучшие куски Таргутай-Кирилтух предложил Хуту и Тогус-беки, тем выказав пренебрежение и к самому Джамухе, и к тому, что он говорил.
Сумрачно хлебая из чашки суп – шулюн, Джамуха пытался понять истинную причину недоброжелательности Таргутай-Кирилтуха. Они ему не доверяют. Это одна сторона дела. Но почему они не боятся Тэмуджина? Недооценивают его силу? Заплывшие жиром мозги Таргутай-Кирилтуха не способны охватить размеры угрозы? Может быть, и так. Но тут есть что-то и другое.
Из пустякового разговора хозяина юрты с Хуту и Тогус-беки Джамуха выловил несколько слов, которые навели на мысль, что сыновья меркитов тут не просто гости. По-видимому, Тохто-беки и Таргутай-Кирилтух условились поддерживать друг друга. Возможно, даже собираются летом совместно выступить против Тэмуджина.
На другой день Хуту и Тогус-беки уехали. С ними отправился и Улдай.
Это подтвердило догадку Джамухи. Но все его попытки расположить к себе Таргутай-Кирилтуха и Аучу-багатура кончились ничем.
Он уезжал из куреня обозленным не только на Таргутай-Кирилтуха и Аучу-багатура, но и на всех вольных нойонов. Сами для себя готовят гибель.
Горько признать, но Тэмуджин избрал единственно верный путь. И победить его сможет тот, кто воспользуется его же оружием – подчинит своей власти племена. Как это сделать? Как заставить нойонов осознать опасность настолько, чтобы они поступились своим неистребимым честолюбием?
Стылый воздух обжигал лицо. Коченели руки. Впереди стлалась бесконечная белая степь. Джамуха торопил усталого коня. Надо успеть. Надо опередить Тэмуджина.
Глава 9
Хадан, дочь Сорган-Шира, приехала с мужем в гости к отцу. Жил Сорган-Шира недалеко от куреня Таргутай-Кирилтуха и, как в прежние годы, готовил для своего господина отменный кумыс. Возле большой белой юрты паслись дойные кобылицы. Тощий, невылинявший пес громко залаял, ощерил желтые зубы. Сорган-Шира, лысый, косолапый, выкатился навстречу дочери и зятю, принял из их рук поводья. Вслед за ним из юрты вышел младший брат Хадан Чилаун, принялся расседлывать коней.
– Давно у нас не были, – сказал Сорган-Шира.
– Почти год… Наш хозяин не любит нас отпускать.
Сорган-Шира разостлал на траве войлок, принес бурдючок с кумысом, наполнил чашки.
– А где Чимбай? – спросила Хадан.
– Он живет теперь в курене. Справил ему юрту, дал четырех коней. Завтра увидите его. Он каждое утро приезжает за кумысом для Таргутай-Кирилтуха. Вы ничего не слышали? Говорят, сюда идет Тэмуджин с ханом кэрэитов?
Хадан незаметно толкнула мужа – он кивнул головой.
– Мы не слышали… До этого много раз говорили. А он не шел.
– Это верно. Много разных разговоров о Тэмуджине… – Сорган-Шира поднял чашку. – Пейте кумыс.
Длинноногий жеребенок с белой отметиной под челкой приблизился к ним, запрядал ушами. Муж Хадан сложил губы трубочкой, почмокал языком.
Жеребенок сделал шаг вперед, но вдруг отскочил и побежал, высоко вскидывая зад, вытянув хвост; ветерок трепал его короткую шелковистую гриву. Хадан сказала отцу:
– Мог бы подарить и нам одного коня.
Она знала, что отец ничего не даст. Все приберегает для Чимбая и Чилауна. Осуждать его за это нельзя: замужняя дочь – чужой человек.
Сорган-Шира погладил лысину.
– Я бы рад подарить, да где что возьму…
– Вам надо бежать к Тэмуджину, – сказал Чилаун. – Я бы давно ушел, но отец не хочет… Ты, Хадан, наверно, помнишь Тайчу-Кури. У него ничего не было. А сейчас, говорят, живет в большой юрте и каждый день ест мясо. Даже летом.
– Мы и приехали сюда… – начала Хадан, но Чилаун ее не слушал:
– А Джэлмэ и Чаурхан-Субэдэя ты помнишь?
– Сыновей кузнеца Джарчиудая?
– Так вот они, говорят люди, стали большими нойонами. Тут они и сейчас ковали бы железо.
– Мы с мужем думали…
На этот раз Хадан перебил отец. Опасливо оглянулся, шикнул:
– Тише. Дойдет до ушей Таргутай-Кирилтуха…
– И все-то ты боишься, отец! – сказал Чилаун с раздражением. – Скоро будет конец твоему Таргутай-Кирилтуху.
– Еще не известно. Таргутай-Кирилтух призвал меркитов. Они идут сюда. И татары…
– И все же Таргутай-Кирилтуху не одолеть Тэмуджина. Уж если раньше не мог…
– Ну что ты твердишь – Тэмуджин, Тэмуджин… Думаешь, стоит тебе предстать перед его лицом, как он даст тебе тумен воинов, золотое седло и юрту, обтянутую шелком?
– Мы же спасли ему жизнь, отец. Шаман Теб-тэнгри говорил, что он все помнит. А тумена воинов мне не надо. Я хочу быть вольным человеком. Мне надоело целыми ночами вертеть колотушку для сбивания кумыса.
Кажется, между отцом и сыном готова была вспыхнуть ссора, Хадан поспешно вмешалась: