Жестоко и прекрасно
Шрифт:
Я не знаю что значит.
— Метастазы в легком?
Дрю сжимает мою руку. Он выглядит усталым, когда говорит:
— У меня метастазы в легком, Кейт.
Ебать! Легкое?
— Как это произошло? Я думала, его больше нет?
Онколог, доктор Розенберг, наклоняется вперед и говорит:
— К сожалению, Кейт, для деления достаточно одной клетки, и именно это произошло в случае Дрю.
— Ну что теперь? — Спрашиваю я.
— В пятницу мы собираем для Дрю совет онкологов. Дрю, хочешь пойти?
— Да, поскольку это мой план лечения,
Доктор Розенберг ерзает на своем месте, затем смотрит на меня.
— Просто скажу это. Я в этом так же, как и он.
Доктор Розенберг на минуту сжимает губы.
— Дрю, мы с тобой уже обсуждали это, и я не буду с тобой ничего приукрашивать. Кейт, ты тоже этого хочешь?
Как бы мне ни было больно это слышать, я говорю:
— Да.
— Хорошо. Тип рака Дрю труднее поддается лечению в его возрастной группе. Теперь, когда он дал метастазы, шансы на излечение упали еще больше. Мы собираемся продвигаться вперед всеми средствами, что у нас есть, но, конечно, часть его лечения должна включать еще один курс химиотерапии и операции. Мы еще не уверены, добавим ли радиацию. Есть вероятность некоторых экспериментальных препаратов, но я пока не уверен, поэтому комиссия онкологов в пятницу.
Мое тело онемело, и я не могу представить, что чувствует Дрю. Всего несколько недель назад все казалось таким прекрасным. Как все могло стать настолько плохо? Затем я возвращаюсь к тем же словам, которые я сказала, когда ему впервые поставили первоначальный диагноз. Я понимаю, что в жизни нет ничего честного. Абсолютно ничего.
Дрю молчит, как и я. Наконец, доктор Розенберг разбивает гигантский айсберг молчания. — У кого-нибудь из вас есть вопросы?
— Нет, — говорю я с каменным лицом. Единственный вопрос, который я хочу задать, это почему вы не можете вылечить моего мужа?
Затем он говорит Дрю:
— Увидимся в пятницу в семь.
Мы выходим, и я не знаю, что и думать. Но Дрю, мой драгоценный Дрю, делает все это за меня.
— Кейт, посмотри на меня. Он останавливается и ведет меня в какую-то маленькую комнату. — Все будет хорошо. Ты будешь в порядке.
Мой рот старается произнести тысячу вещей, которые я хочу сказать, но ничего не выходит. Он прижимает меня к твердой стенке своей груди, и я удивляюсь, как что-то такое уродливое и ужасное может расти внутри такого совершенного человека.
— Мне так страшно, Дрю. Я не хочу этого. Я хочу быть сильной ради тебя. Сильной, чтобы провести тебя через это, но вот я, самый большой цыпленок на Земле.
— Как можно не бояться? Я тоже боюсь. Но здесь мы в надежных руках.
— Может, вернемся в Инди?
Он отодвигает мое лицо от себя, чтобы посмотреть на меня.
— Послушай. В пятницу на совете по онкологии команда из Инди будет участвовать в видеоконференции вместе с каким-то гуру из Слоан-Кеттеринг. — Его речь прерывает приступ кашля. Когда это прекращается, он вытирает глаза и продолжает, скрывая серьезность этого. Мое сердце сжимается от страха. —
— Хорошо. Если тебе хорошо, то и мне тоже.
Несколько глубоких вдохов спустя, и мы направляемся к машине. Моя рука обвивает его талию, крепко прижимая к себе.
Наступает пятница, и я жду новостей от Дрю. Звонка не было до полудня.
— Извини, детка. Меня тыкали, подталкивали, допрашивали, мои результаты анализировались, и, честно говоря, я не уверен, что хочу об этом говорить. — Он звучит устало.
— Хочешь подождать, пока я вернусь домой?
— Ага. Ты не возражаешь?
— Нет. Пока ты рядом со мной.
— Навсегда.
По дороге домой я забираю любимую пиццу Дрю и пачку его любимого пива IPA. Когда я прихожу домой, он лежит на диване, спит в кабинете, телевизор включен. Я чуть не плачу, глядя на него, потому что сейчас он выглядит таким крепким и здоровым. Не могу представить, что у него рак легких.
Сидя на диване рядом с ним, я кладу голову ему на грудь и обхватываю рукой его шею. Я знаю, что это разбудит его, но мне все равно. Я не хочу, чтобы кто-либо из нас когда-либо снова спал и терял драгоценные моменты, которые мы могли бы провести вместе.
— Хм. Мне всегда нравилось просыпаться с тобой.
— Мне всегда нравилось спать с тобой. Под этим я подразумеваю занятие любовью, а не сон.
— Забавно.
— Я принесла обед домой.
— Это мило. — Он зевает. — Хотя я не особенно голоден.
Я откидываюсь назад и осматриваю его.
— Инопланетянин спустился из космоса и вторгся в тело Дрю Макнайта. Не голоден?
Он полуулыбаться. Моя попытка развлечь его потерпела полный провал.
— Мне жаль. Нам не нужно есть. Нам не нужно ничего делать. Мы можем просто лежать здесь всю ночь и даже не разговаривать, если ты этого хочешь.
— Кейт, это несправедливо по отношению к тебе. Ты должна знать план действий.
Я снимаю туфли и вытягиваюсь на нем сверху.
— Выкладывай.
— Во вторник утром я иду на первый раунд химиотерапии. Другие наркотики. Те же побочные эффекты.
Я хватаю его за лицо и говорю:
— Ты справишься с этим?
— Ага.
— Хорошо. И что?
— Мы делаем три раунда, затем операцию. Но на этот раз мы будем бах, бах, бах.
— Что это значит? — Спрашиваю я.
— Никакого перерыва между ними.
Ой. Это жестоко. Это означает, что он ослабеет. Без перерыва у него не будет много времени, чтобы перегруппироваться и восстановить иммунитет.
— Это жестоко, Дрю.
— Я знаю. Они это знают. Но они думают, что я достаточно здоров, и это дает мне наилучшие шансы на победу, и я должен этим воспользоваться.
— Хорошо, я с тобой. Наркотики такие же суровые?
— Да, но дозы будут другими, и они добавят больше защитных мер, чтобы убедиться, что у меня не будет нейтропении и тому подобного.