Жестокое счастье
Шрифт:
Антон сел возле стола.
— Подозреваем, Виктор Федотович. Насколько уловил краем уха, Воронкин сейчас в Таежном находится?
— Да. Последний год дорабатывает на стройке народного хозяйства.
— Информация точная?
— Абсолютно. — Шахматов поправил на столе бумаги. — Значит, Ирина Крыловецкая у вас там погибла? Фотографию ее привез?
Бирюков достал из нагрудного кармана небольшую фоторепродукцию с разорванного снимка «Дикой кошки». Заметив, как насторожилось лицо Шахматова при взгляде на фотоснимок, спросил:
— Знакомая девушка?..
— По
Бирюков знал историю этого дела, нашумевшего полтора года назад. Группа отъявленных мошенников в сговоре с таксистами между аэропортом Толмачево и Новосибирском обыгрывала в карты бесшабашных северян, имеющих при себе крупные деньги. Чтобы раскрыть преступление этой шайки, Шахматов несколько месяцев дотошно изучал картежные приемы и в конце концов научился манипулировать картами так, что в один прекрасный день не только продемонстрировал матерым шулерам, какими хитростями они «выигрывают», но и собранными доказательствами усадил картежников на скамью подсудимых.
— В чем заключались свидетельские показания Крыловецкой? — снова спросил Антон.
— По ресторанам с игроками гуляла.
— Сама в деле не участвовала?
— Предположения намечались, что иногда картежники подставляли ее в качестве приманки, но убедительных доказательств собрать не удалось… Вообще надо отметить, Крыловецкая обладала отменной наглостью. Лгала на следствии без зазрения совести.
— Что-нибудь из ее ранней биографии можешь сказать?
— У Крыловецкой, собственно, и биографии-то еще не было… После окончания средней школы ушла от матери. Общалась с разными сомнительными типами, жила на их подачки. Судебный процесс, видимо, ее напугал, и она выскочила замуж за вполне приличного геолога.
— Признаться, Виктор Федорович, этот геолог произвел на меня двойственное впечатление. Ревность отрицает, но видно, что ревновал молодую жену.
Шахматов задумался:
— Кажется, Фарфоров его фамилия?
— Да.
— Когда Крыловецкая скоропалительно вышла за него замуж, мы наводили справки. Прошлое Фарфорова безупречно, ну а ревность — чувство сложное. Тут всякое может быть.
— Фарфоров дал мне адрес некой Лели Кудряшкиной. Не знаешь такую?
— Знаю. По паспорту — Елена. Она-то и свела Крыловецкую с картежниками. После ухода от матери до замужества Крыловецкая жила с Кудряшкиной в частном домике у престарелой старушки по улице Тургенева. Обе бездельничали и развлекались.
— Теперь Кудряшкина чем занимается?
— В прошлом году познакомилась с одним фарцовщиком. Тот за свои неблаговидные дела получил срок с конфискацией имущества, а Леля пригрелась у книжного спекулянта по прозвищу Империалист. Есть в Новосибирске такой гражданин. В настоящее время гастролирует по Уралу, добывает дефицитные книги. Когда вернется, тоже, видимо, сядет на скамью подсудимых. Грехов у него много, да еще из Свердловска в наш ОБХСС поступили дополнительные сведения.
— Почему Империалист?
— На языке книжных спекулянтов «империал» — пятнадцать
— Так за счет фарцовщиков да спекулянтов Леля и перебивается? Сама не работает?
— Чтобы не схлопотать статью за тунеядство, периодически пристраивается кое-куда на месяц-полтора, но большей частью бьет баклуши.
— Посоветуй, чем вызвать ее расположение.
— Самозабвенно обожает внимание к своей персоне. Сделай вид, что очень тебе понравилась, и Леля разоткровенничается. Умом она не блещет.
— О книгах завести разговор можно?
— Кудряшкина в них ничего не смыслит. Но для затравки можешь спросить любую редкую книгу.
Бирюков встал. Шахматов тоже поднялся. Пожимая на прощанье руку, сказал:
— Будут вопросы — заходи.
Пришлось несколько раз продолжительно нажимать кнопку звонка, прежде чем за дверью послышался раздраженный женский голос: «Подожди!» Через некоторое время дважды щелкнул открываемый замок. В распахнувшейся двери прямо перед Бирюковым появилась высокая пышнотелая девица с шелушащимся поблекшим лицом. Старенькое летнее платье с глубоким вырезом на груди, если учесть крупногабаритную фигуру, было до неприличия укорочено.
— Красавица, хозяин дома? — почти по-цыгански спросил Бирюков.
Девица бесцеремонно смерила его оценивающим взглядом:
— Зачем тебе хозяин?
— Книгу обещал…
— Детектив?
— Нет. «Княжну Тараканову» Данилевского.
— Разыгрываешь?.. Что это за княжна с рабоче-крестьянской фамилией?
— Честное слово, была такая! — поклялся Бирюков и сразу сделал вид, будто удивился: — Вы, кажется, Леля Кудряшкина?!
— Еще что?..
Антон изобразил смущение:
— Да нет, ничего. Ирина Крыловецкая нас как-то знакомила. Помните, я еще в любви вам объяснялся?..
Тонко выщипанные брови Кудряшкиной чуть-чуть дернулись, а серые глаза с напускным равнодушием скользнули по лицу Бирюкова.
— Наверное, в кабаке знакомились?
— Да, в ресторане?
— В каком?
Опасаясь, как бы не назвать такой ресторан, в который Кудряшкина ни разу не заходила, Антон улыбнулся:
— Сами, Леля, вспомните…
— Я кабацких знакомств не запоминаю. — Кудряшкина брезгливо ухмыльнулась. — По пьянке все молодчики мне объясняются, а когда проспятся — ищи ветра в поле. — И вдруг предложила: — Заходи, чего в дверях вытянулся?
Бирюков еле-еле разминулся с Кудряшкиной в узком коридорчике и вошел в просторную комнату, уставленную книжными стеллажами. Рядом с новенькими томами современной литературы стояли старинные издания Гоголя, Льва Толстого, Достоевского и основательно потрепанные комплекты дореволюционных журналов. Все это было расставлено, как приметил Бирюков, в определенной последовательности и, учитывая нынешний книжный ажиотаж, безусловно, представляло большую ценность.
Кудряшкина небрежно предложила Бирюкову стул. Сама села у письменного стола, заваленного номерами «Книжного обозрения», и в упор стала разглядывать Антона.