Жестокое убийство разочарованного англичанина
Шрифт:
Такси с Евой уехало. О чем она сейчас думает? «Держи вора!» – орал таксист. Прохожие начали оборачиваться, один или двое побежали, большинство же просто глазели, смеялись, в изумлении следили за происходящим. Это была улочка зевак и праздношатающихся: рестораны, мелочные лавчонки, продуктовые магазинчики, стрип-клубы, книжные лавки, торгующие порнографическими изданиями. В дверях смуглые мужчины поджидали клиентов. Мимо шли подростки в синтетических прозрачных плащах и расклешенных брюках. Три девицы и два сутенера спорили по-французски. В воздухе стоял запах чеснока, жареных кофейных зерен, выхлопных газов, французского табака;
– «Сансет-стрип» – самое откровенное шоу в Лондоне, фантастические красотки – всего за один фунт, всего один фунт, сэр, – уговаривал небритый мужчина в окошке.
Двое преследователей приближаются спереди – один по одной стороне улицы, второй по другой. Двое надвигаются сзади. Да еще таксист. Нет, уйти не удастся. Шон повернулся к окошку, достал из кармана брюк фунт стерлингов. Небритый протянул ему карточку члена клуба, и Шон спустился по темной узкой лестнице в черноту, пахнущую пылью, потом, тальком, мышами. За спиной он услышал крик таксиста: тот не желал платить фунт и пытался прорваться бесплатно.
Раздвинув пыльную портьеру, Шон прошел в крошечный зал со сценой.
– Прошу вас, пять шиллингов, если вы не давний член клуба, – сказала ему небольшого роста женщина в красном свитере. Он заплатил, стал осматриваться в поисках запасного выхода. Бар, за стойкой блондинка и двое мужчин пьют пиво. Сбоку ряды кресел. Сцена. Чтобы увидеть сцену, надо повернуться спиной к стойке. Девица заканчивала свой номер под барабанную дробь с пластинки. Занавес закрылся. Запасного выхода нет. Есть ли он за кулисами? По крайней мере здесь будут свидетели, может, удастся обмануть преследователей, выскочить на улицу.
Шон сел на свободное место в дальнем ряду. Зал был наполовину пуст. Когда закрылся занавес, он только это и разглядел. Чуть освещена стойка бара. Тени – мужчины – усаживаются поудобнее в креслах, вытягивают ноги, вздыхают. Их в зале человек двадцать. Заполнен лишь первый ряд вдоль небольшой сцены. Человека два стоят в проходах между креслами, ждут, когда освободятся места в первом ряду.
Продолжая кричать, по лестнице в зал спустился таксист. Двое мужчин, сидевших у стойки, двинулись к нему. Как только таксист миновал портьеру, они взяли его под локти, подняли и понесли его вверх по лестнице. Через несколько секунд появились четверо преследователей, заплатили каждый по пять шиллингов. Один остался у портьеры. Трое подошли к стойке, выстроились вдоль нее. Блондинка предложила им пива. Они взяли бутылки, отодвинули стаканы. Похоже, блондинка перепугалась. Вернулись двое вышибал. Черноусый, стоявший у портьеры, поговорил с ними, они встали рядом, принялись шарить глазами по немногочисленным зрителям.
Шон почувствовал озноб и тошноту. Попытался убедить себя: то, что произойдет дальше, уже не имеет значения. Он сделал все, что мог, – отослал Еву; когда его схватят, она будет на полпути в Ричмонд. Шон нащупал в кармане монеты, зажал их между пальцами, наподобие кастета. За занавесом, на сцене, унылый мужской голос объявил:
– А сейчас перед вами выступит… несравненная Дорита, прямо с Гавайских островов.
Снова барабанная дробь, занавес раскрылся. Крупная темнокожая женщина в одеянии из синтетической травы завертела бедрами. Мужчины в первом ряду наклонились вперед. Все они были на удивление молоды. Виднелась лишь одна лысая
Бедра колыхались, раскачивались, широкая юбка из травы с шорохом соскользнула вниз – под ней оказалась юбка поменьше, открывавшая взгляду обнаженное тело. Черноусый увидел Шона и начал продвигаться к нему. Остальные тоже придвинулись ближе, но черноусый поднял руку, останавливая их, достал из нагрудного кармана белый носовой платок, показал его Шону. Тот кивнул – черноусый, улыбаясь, пошел к нему по ряду. У него были некрасивые мелкие, редкие зубы, волевой уродливый рот. Он сел через кресло от Шона, наклонился к нему. Под нарастающие звуки гавайской гитары, лившиеся с истерзанной пластинки, упал травяной лифчик, и парень, прекратив уничтожать бутерброды, судорожно перевел дух.
– Давайте выйдем на улицу, поговорим, – предложил черноусый, слегка гнусавя. Австралиец? Южноафриканец?
– А мне здесь нравится, – сказал Шон. – Такая артистическая атмосфера.
У мулатки был огромный бюст. На лице – скука и наглость. Бедра ее ходили взад и вперед в такт музыке, как будто она хотела таким путем сбить кого-то с ног. Она сбросила и короткую юбку, повертела ее на длинном черном пальце. Лысый зритель положил голову на край сцены – лысина его блестела, словно огонь рампы, – уставился на огромную массу шоколадной плоти над ним. Влажные глаза лысого были полны печали и желания.
Парень откусил от очередного бутерброда. Занавес закрылся. Раздались жиденькие аплодисменты. Мужчины в первом ряду заерзали в креслах, завздыхали. В маленьком зале снова стало темно.
– Зачем упрямиться? – проговорил черноусый. – Вы даже не понимаете, в какую попали историю. Ваш же начальник приказал вам кончать это дело. Будьте благоразумны, и мы постараемся сделать так, что у вас не будет неприятностей из-за того, что уже случилось.
– А сейчас перед вами выступит… несравненная Ивона, прямо из веселого Парижа.
Занавес открылся, появилась красотка в черном парике и черном атласном платье с разрезом сбоку. Зазвучала песенка: «Не важно, что ты делаешь, важно – как». Девица на сцене извивалась. Мужчины в первом ряду смеялись.
– Предположим, я все брошу? – спросил Шон.
Черные усы придвинулись ближе.
– Можно ведь по-дружески договориться. Билет в какую-нибудь приятную страну, пару тысчонок. Все будет зависеть от определенных обстоятельств.
– …важно – как»… – Девица на сцене сделала непристойный жест в сторону зала. Зрители захихикали. Потом она дернула молнию на своем блестящем платье, выскользнула из него.
– От каких же обстоятельств?
– От того, что вы уже успели натворить.
Девица принялась расстегивать лифчик. Шон услышал сзади шорох, полуобернулся. Его ударили бутылкой чуть выше правого уха. Потом еще раз. Он увидел белые груди девицы – они вдруг вздулись, достигли фантастической величины: он начал сползать вниз между ними, в нос ударил запах пота, мышей, талька, пыли. Он задыхался.
– Это наш друг, – пояснил кому-то черноусый. – Просто хватил лишнего. Сейчас отвезем его к жене. – Он подмигнул блондинке-барменше, которая видела удары бутылкой, положил на стойку пятифунтовый банкнот. Барменша запихала его за вырез платья, наклонилась куда-то под стойку. Двое молодых людей взяли Шона под руки, подняли, понесли из зала.