Жестокое убийство разочарованного англичанина
Шрифт:
Она заплакала. Бармен незаметно с любопытством поглядывал на них. За соседним столиком пара обсуждала свой предстоящий отдых на Мальорке. Женщина искоса посматривала на Еву.
– Может быть, перейдем в другое место? – спросил Шон. – Я бы хотел о многом вас расспросить.
– Хорошо.
– Где вы спрятали донесение?
– У себя в квартире.
Он так и застыл на стуле.
– Но это же… столь очевидно.
– Тогда не ходите со мной. – Она обладала пугающей способностью читать его мысли. – Если вы мне не доверяете. Сейчас я почти уже не боюсь. Что они могут мне сделать?
– Что
– Знаю, – вздохнула она. Взяла недопитый стакан, снова поставила на столик. – Человек продолжает жить, хочет жить. Не знаю, правда, зачем.
– Жаль, что я не был с ним знаком. Он нравился майору Кортни.
– Он не был фашистом. Олаф не торговал никакими идеями. Он был индивидуалистом. Он мечтал, что наступит день, когда индивидуалисты смогут… занять свое место в мире.
– Посмотрите, в какой компании он оказался с такими взглядами.
– Олаф не был хитрым. Мудрым и добрым – да. И разочаровавшимся. У Вайнинга прекрасно подвешен язык, он умеет убеждать собеседников. К тому же оба они ненавидели одно и то же. Олаф, правда, не понимал, что по разным причинам. – Она встала. – Пойдемте?
– Да, – согласился он, поднял портфель, почувствовал его тяжесть. Он никуда не хотел идти, но ничего другого сказать не мог и не мог иначе поступить. Они вышли из бара. Двое-трое мужчин посмотрели на Еву, но не более чем с естественным интересом. Молодого здоровяка нигде не было видно. Не похоже, чтобы кто-то из присутствующих следил за ними. Тем не менее Шон чувствовал, что за ними следят.
– Знаете, это может очень плохо для вас кончиться!
– Мне надоело всего бояться, – пожала плечами Ева.
«А мне надоело быть героем», – хотел он сказать ей, но вряд ли она поняла бы. Шону хотелось бы, чтобы все было проще. Они вышли в летний вечер; сумерки еще не надвинулись, просто стало прохладнее. Пропустив два такси, они сели в третье. С другой стороны, какая разница? Свинья ты, если заставляешь ее идти на это, подумал он. И тебя убьют, и ее, а майор об этом и не узнает. Подумает, что ты уехал в Италию. Интересно, как они все организуют?
…Одного человека нашли в шкафу, полуголого, связанного и задушенного чулком. Никто даже не почесался, когда убийцу так и не поймали. А это было запланировано. Шон знал всех участников этой истории и жалел погибшего. Тот всего-навсего попытался дважды продать одну и ту же информацию – англичанам и французам. В конце-то концов, ведь они были союзники. Но слишком важной оказалась информация.
В машине Шон переложил бумаги Альберта в портфель. Но сначала вырвал чистую страничку из записной книжки, черкнул две строчки майору Кортни. Если тот сможет их прочесть. «Это первый взнос. Надеюсь, будет и второй». Ева забилась в угол и не спрашивала, что он делает. На обороте странички Шон написал адрес больницы и фамилию майора.
Такси мчалось на север, затем повернуло на восток – мимо Блумсбери, и все это время он смотрел в заднее стекло. Похоже, хвоста нет. Такси проехало километра полтора, и Шон велел шоферу повернуть обратно, к Холборну и Грейз-инн-роуд. Машина остановилась в ста метрах от дома Евы, он вылез, оставив портфель на заднем сиденье и сказав Еве, что сейчас расплатится, долго делал вид, что ищет мелочь.
Затем дал таксисту страничку
– Сейчас не тратьте времени на расшифровку, – сказал он. – Тут стоит адрес, по которому надо отвезти портфель, что я оставил на заднем сиденье. Молчите, отвечать мне необязательно.
Таксист кивнул, деньги и записка исчезли в его кармане. Шон попрощался и пошел по тротуару вслед за Евой. Она свернула в узкий переулок, застроенный безликими, жалкими домами. Здесь живут женщины, которые ухаживают за больными, и респектабельные конторские служащие. Шон оглянулся: заметили они, что у него уже нет в руке портфеля? Если, конечно, за ними кто-то следит. Во рту у него пересохло, словно он долго шел без отдыха. В переулке мужчина мыл свой «форд» модели «Кортина». Маленькая девочка пыталась ему помочь.
Ева вошла в один из домов, остановилась в холле, ожидая его.
– Я живу на последнем этаже. К сожалению, лифта в доме нет.
Идти пришлось на четвертый этаж. Когда она открывала дверь квартиры, Шон прижался к стене. Он был уверен, что в квартире кто-то есть. Когда же там никого не оказалось, Шон почувствовал даже слабость в коленях.
Прихожей не было. Большая комната (одновременно гостиная и спальня), крошечная кухонька, старомодная ванная. Он все осмотрел, даже не пытаясь это скрыть. Ева поставила на огонь чайник.
– Я приготовлю кофе.
Шон оглядел большую комнату: софа, книжный шкаф. На нескольких книгах дарственная надпись: «Еве от ее собрата в изгнании Олафа».
– Он рассказывал мне о Норвегии, – сказала Ева.
Она подала кофе, дотронулась до фотографии в кожаной рамке. Шон не узнал бы в этом человеке того мужчину, которого видел на свадебном снимке в Лиреме. С фотографии Евы на него смотрело смуглое лицо воинствующего интеллектуала. Лицо мученика или гонителя, раздираемого страданиями инквизитора. Такого нелегко любить.
– Где же донесение? – Шон все время прислушивался к посторонним шумам. Подошел к окну, посмотрел на улицу, но из квартиры видны были лишь хилый садик этого дома и его собратья, казавшиеся крошечными по сравнению с домами. Под окном – плоская крыша пристроенной ванны. В доме через два садика женщина раздевается у окна, мужчина в спущенных подтяжках бреется. Откуда-то из открытого окна доносятся звуки поп-музыки. Музыка стихла, послышался голос:
– Эта песня перескочила на второе место прямо с восемнадцатого. И теперь одиннадцатую неделю стоит на первом месте в списке самых популярных песен. Группа «Они», песня «Блеск и цирк» – да, да, фанаты, заряжайтесь настоящим: «Они», «Они», «Они»!
Визжала и стонала, штурмуя оконные стекла, песня «Блеск и цирк». Брившийся мужчина бритвой отбивал ритм. Шон отошел от окна. По какой-то странной причине он вспомнил пару из кафе – ее лицо уставшей матери, она жалела своего спутника. Боготворит ли она эту группу – «Они»? Интересно, я что, спасаю ее от Обри Вайнинга? – подумал он. От «Фонда треста» и майора Уиллиса? От Рэнделла? Странно получается. Как бы все это объяснил майор Кортни?
– Где же донесение? – повторил он, не веря, что оно вообще существует.