Жестокость и воля

Зверев Сергей Иванович

— Терпи, мент…

Константин перебрался к раскрытому боковому стеклу и, не теряя даром времени, сразу же потащил Стрельцова наружу.

Ему пришлось обхватить пострадавшего милиционера за пояс и тащить его ногами вперед. На сей раз Стрельцов пришел в себя — скорее всего от боли.

— А-а, — прохрипел он, — ты что делаешь?

— Тащу тебя, как покойника.

— Бля… мать…

— Хватит материться, — оборвал его Константин, — не люблю.

Он осторожно положил Стрельцова на мягкую зелень

и повернул его на бок. Гаишник хрипел, стонал, но больше не ругался.

— Надо бы подальше тебя оттащить…

— Не надо, — чуть ли не со слезами на глазах выдавил из себя Стрельцов.

— Почему не надо?

— Больно.

— А если тачка рванет?

— М-м-м… тогда тащи. Только не за плечо.

Обхватив Стрельцова за ноги, Константин оттащил его метров на десять от машины.

— Поваляйся пару минут, а я сейчас.

— Стой, стой, куда ты?

— На машину гляну.

— Погоди… где мой пистолет?

— Какой тебе пистолет, мудила? — в сердцах воскликнул Константин. — Лежи спокойно.

— Табельное оружие… Мне за него голову снимут.

— Откуда ты сам на мою голову взялся? Константин, ковыляя, поплелся к машине. Вообще-то это было очень рискованно, и он постарался не задерживаться рядом с «Волгой».

Возвращаясь назад, Панфилов увидел в нескольких метрах от себя пистолет Макарова. Он валялся среди зеленых стеблей. Пришлось сделать крюк и захватить оружие.

— На, держи свою пукалку. — Константин небрежно бросил оружие на землю рядом со Стрельцовым. — Может, тебе от этого легче станет?

Младший лейтенант заулыбался так радостно, будто его только что наградили орденом.

Константин наклонился над ним, присев на одно колено.

— Давай лучше посмотрим, что тут с тобой стряслось.

Он осторожно ощупал одну ногу гаишника, потом другую.

— Так нормально? Не болит?

— Вроде терпимо…

— Значит, все цело. Скоро на службу выйдешь. Теперь плечо свое покажи.

— Ой! — вскрикнул гаишник.

— Похоже, вывих. Ничего, сейчас попробуем вправить. Сожми-ка зубы.

— Ты что? Не трогай. А-а!

Пока Стрельцов пытался слабо возражать, Константин резко дернул его за руку в районе плечевого сустава, упершись ногой ему в подмышку.

Раздался характерный хруст, слившийся с отчаянным криком милиционера. Из глаз Стрельцова на покрытое ссадинами и царапинами лицо брызнули крупные слезы.

— Что ж ты делаешь? — захлебывающимся голосом произнес он.

— Ничего, потом спасибо скажешь, — откидываясь на спину, сказал Константин.

Пошарив у себя в кармане брюк, он обнаружил смятую пополам пачку «Кэмела». Вытащил переломанную сигарету, сунул в рот половинку и негромко спросил:

— Эй, мент, у тебя зажигалка есть?

— В нагрудном кармане, — кривясь, ответил тот, — если не потерял.

Обнаружив

в указанном месте зажигалку, Константин закурил и глубоко затянулся.

— Люблю крепкие сигареты… —Чего?

— Ничего, благодари Бога, что в живых остался.

— Я в Бога не верю.

— Ну и дурак…

Стрельцов вдруг явственно представил, как пуля выбивает заднюю часть черепа его напарника, как вылетает на асфальт перемешанный с алой кровью сгусток мозгового вещества, и его вырвало.

Приступы рвоты продолжались несколько минут…

— Что с тобой?

— Вспомнил, как Костенко застрелили…. Противно… Там мозги по асфальту растеклись… — откашливаясь и отплевываясь от горькой блевотины, прохрипел Стрельцов.

— Ничего, это бывает.

— Тебе откуда знать?

— Где уж нам уж…

— О, Господи, опять…

Глава 4

Был поздний вечер, когда Константин переступил порог своей новой трехкомнатной квартиры, располагавшейся на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома недалеко от центра Запрудного.

Он переехал сюда совсем недавно, выгодно обменяв свою прежнюю, двухкомнатную.

Кое-что, конечно, пришлось доплатить прежним хозяевам, да и ремонт влетел в копеечку — квартира находилась в ужасном состоянии.

Но теперь жилище приобрело совсем другой вид, стало уютным и чистым.

Константин жил здесь вместе с братом. У Игната была теперь собственная комната. После ранения позвоночника он передвигался по квартире в инвалидном кресле-каталке.

Забрав брата из больницы, где тот провел без малого полгода, Константин первое время очень опасался за его состояние, но не физическое, а моральное.

Пришлось выписать на дом сиделку. Сиделка оказалась пожилой, очень сердобольной женщиной, она терпеливо ухаживала за инвалидом и временами украдкой всхлипывала в уголочке.

— Такой молодой… — приговаривала она.

К сожалению, расположение прежней квартиры не позволяло Игнату совершать прогулки на улице.

Именно по этой причине Константин занялся обменом жилплощади. С первого этажа попасть на улицу гораздо легче.

К тому же Константин попросил кое-что переоборудовать и в подъезде. Теперь Игнат мог выезжать из дома и совершать прогулки во дворе самостоятельно.

Константин не хотел отказываться от услуг сиделки, но Игнат настоял на этом. Ему очень не хотелось оставаться обузой для старшего брата, и так слишком занятого.

А дел у Константина действительно было по горло.

Теперь под его началом находился целый кооператив К нему перешли дела от покойного Большакова.

Точнее говоря. Панфилов сам стал владельцем кооператива «Радуга», затратив уйму времени на учредительные документы и хождение по исполкомовским кабинетам. Пришлось даже в Москву пару раз сгонять.