Жестокость и воля
Шрифт:
— Понятно, «пазик». Что дальше?
— Необычный такой «пазик», желтый с черной полосой посередине. Надпись я уже потом смог разглядеть. Она гласила; «Комбинат ритуальных услуг».
— Понятно, — кивнул Константин, — обыкновенное похоронное заведение. Гробы, венки, перевозка на кладбище.
— Вот-вот, точно. Внутри сидят несколько человек, а сзади гроб стоит. Все как положено. Красным материалом обит, по бокам венки.
— Ага, родственники плачут, старушка платочком слезы вытирает… —
— Ни хрена, — прервал его Василий. — В том-то и дело, не видел я там никаких плачущих родственников. Возможно, они и были, не знаю, паспорт у них не спрашивал. Но только не похоже.
— Что значит — не похоже?
— Да все как на подбор здоровые молодые мужики, вроде тебя. Человек пять или шесть их там находилось. Одеты все строго, ничего не могу сказать. Костюмчики там, при галстуках… Глянул я на них, удивился, конечно. Но не это главное. Сзади за автобусом две машины ехали, черные
«Волги». Стекла у них темные, непрозрачные, даже не знаю, как это называется.
— Тонированные, — подсказал Панфилов.
— Точно. Но день-то вчера выдался жаркий, август, одним словом. В одной «Волге» стекла сзади были опущены. И вот проезжают они мимо меня, и кого, ты думаешь, я там вижу?
— Папу римского.
— А, тебе все шуточки, — махнул рукой Василий.
Он вдруг полез в карман, достал свою традиционную «Приму» и закурил, окутав Константина клубами ядовитого дыма.
— Не томи ты, — разгоняя перед собой дым, сказал Константин.
— Я там видел нашего общего знакомого Матвея. И еще одного человека, которого мы с тобой, ох, как хорошо знаем, — капитана Елизарова. То есть он уже вроде не капитан, а подполковник, но это неважно.
— Не может быть, — не поверил Константин.
— Ей-Богу.
— Ты точно его видел? Хорошо разглядел?
— Я чуть из окна автобуса не выпал, когда они мимо меня проехали.
— Нет, что-то не верится. Как ты мог их разглядеть? Ну проехали мимо, ну лица показались знакомыми. Ты же сам говорил, что стекла в машине были тонированные.
— Я тебе клянусь — видел Елизарова, как тебя сейчас.
Константин медленно покачал головой.
— Везде тебе Елизаров мерещится. Видно, хорошо он нас в армии отдрючил, что ты до сих пор его забыть не можешь.
— Конечно, — убежденно сказал Трубачсв. — Я до гробовой доски не забуду, как он меня по двести раз отжиматься заставлял. Вон, смотри, какие мозоли на руках до сих пор, — он повертел перед носом свой громадный кулачище. — А как лупил нас ногами, помнишь? Приучал боль терпеть. А ребра как считал? Я потом по нескольку дней дышать нормально не мог.
— Помню, помню, — улыбаясь, сказал Панфилов. — Если бы не капитан, херова-то нам в Афгане пришлось бы.
— Кто ж спорит. Я против
Вспомнив о встрече с Матвеем несколько дней назад в спортивном зале, Константин вдруг ощутил острое желание закурить.
— Ладно, — сказал он, вытаскивая сигарету. — Видел ты нашего Елизарова с Матвеем в одной компании. И что дальше? Это же не запрещено вместе разгуливать. Может, они служили в одной части, а сейчас вот на похоронах общего друга встретились.
— Непонятные похороны. Зачем покойника везти из Запрудного в Москву? У них что там, мест на кладбищах некуда девать?
— А если они не в Москву ехали?
— В Москву, — убежденно сказал Трубачев, — я сам видел. Вчера с утра движение в ту сторону оживленное было. Они со своим «пазиком» быстро ехать не могли. Мы их регулярно нагоняли. А потом за Кольцевой мы пошли прямо, а они — направо.
— Уже в городе?
— Считай, да. Константин задумался.
— Ну не знаю… Возможно, кто-то жил там, а умер здесь? И его назад везли, чтобы там похоронить…
— С венками, в гробу?
— Хренотень какая-то. Что-то ты тут, Василий, наплел. Я ни черта не понимаю.
— В том-то и дело, что я тоже ни черта не понимаю. Матвей крутит темные дела с азербайджанцами. Ты Вахида знаешь?
— Слышал имя, в лицо не видал.
— А вот мои бойцы видали. И не одного, а знаешь с кем?
— С Матвеем, что ли?
— С ним, родным.
— Ну, у тебя разведка поставлена, конечно… чувствуется армейская выучка, товарищ боец.
— После того как подвал подожгли, пришлось позаботиться. И бойцы мои здесь теперь постоянно дежурят.
— Молодец, — похвалил его Константин. — Только я не пойму, какие общие дела могут быть у этого «азера» с Матвеем. Они что, базар вместе топтать собираются?
— Нет, для Матвея с его командой это слишком мелкое дело. Там же хлопцы спецназовской выучки.
— А что им еще делать? Не арбузами же торговать?
— Про арбузы ты в самую точку попал. Мои бойцы говорят, что Вахид две фуры арбузов пригнал с югов. Возле этих самых арбузов его с Матвеем и видели. А зачем, спрашивается?
— Наверное, Матвею сладенького захотелось.
— Ни хрена, не верю я в это. Трубачев упрямо сжал кулаки.
— Тут чем-то другим пахнет. Я так даже думаю, что наркотиками.
— Матвей — наркоман? — с сомнением произнес Константин, вспоминая недавний поединок в спортзале. — Не может быть. Нет, исключается. Это Чернявый наркоман, полгорода об этом знает.
— Чернявый больше не наркоман.
— Не понял.
— Грохнули его.
— Чего — в натуре?
— Ты уже как он разговариваешь, — засмеялся Трубачев. — Только он больше разговаривать не сможет.