Жезл Эхнатона
Шрифт:
– Доктор, что с ней? – взволнованно спросил Азадовский.
– Ничего страшного, возможно, ортостатический коллапс.
– Что?! – переспросил Азадовский. – Это опасно?
– Да подождите, – врач отмахнулся, достал шприц и ампулу, сделал Алисе укол.
Та шевельнулась и открыла глаза. Лицо ее начало розоветь. Она удивленно оглядывалась по сторонам, явно не понимая, где находится и почему все хлопочут вокруг нее.
Врач снова послушал пульс, измерил давление и спросил:
– Вы не беременны?
Да что это они все зациклились на беременности? Меня вот по голове приложили, а первый вопрос был тот же самый…
Машинально я потрогала заживающую шишку на затылке. Кто-то же меня ударил там, в квартире Филаретыча. Этот вопрос надо прояснить потом…
– Да нет, вы что? – возмутилась Алиса. – С какой стати?
Ну, раз возмущается, значит, все в порядке!
Видимо, врач подумал то же самое.
– Вам виднее! – проговорил
Вот уж, не думаю, что эта кукла когда-нибудь переутомлялась! Это совсем на нее не похоже!
Медики ушли, Азадовский помог Алисе подняться и увел ее к себе в кабинет, заботливо поддерживая под руку. Нет, все-таки интересно, она чья-то дочка или он имеет на нее виды? Уж больно суетится – по плечику поглаживает, шепчет что-то утешительное.
Азадовский оглянулся на сотрудников и плотно закрыл дверь кабинета.
А я вернулась в свой закуток и задумалась.
Что же это за номер, по которому так опасно звонить?
Алиса потеряла сознание, я чудом смогла оборвать звонок… но мы обе – молодые и крепкие, а Михаил Филаретович был пожилой и не очень здоровый человек, вот для него это и кончилось трагически…
Да разве такое может быть?
Разве человека можно убить словами?
Бред! Фантастика какая-то! Такого не бывает!
Но тут я вспомнила бесполый голос, льющийся из трубки, как ядовитый туман, вспомнила, как меня от этого голоса охватила тяжкая дурнота, как мне стало тяжело дышать, и при этом я не могла пошевелиться…
Ох нет, лучше об этом не думать, а то мне от одного воспоминания снова стало плохо!
Я вернулась к статье Михаила Филаретовича, начала набирать ее на компьютере. Спокойная монотонная работа действовала на меня успокаивающе.
Наследник престола проснулся от странных, тягучих звуков, которые доносились откуда-то снизу.
Он приподнялся на ложе и прислушался.
Это было пение. Тягучее, заунывное, завораживающее. Где-то внизу, в подземелье дворца, пели два хора, чередуясь и сплетаясь, как сплетаются воды двух рек, чтобы стать одной могучей рекой. Теперь наследник смог расслышать даже слова этого гимна.
«О великий, Изида Лучезарная, матерь всего живого, приветствует тебя!»
«О бессмертный, бог Амон-Ра, сокрушительный и всемогущий, дарует тебе свое вечное покровительство, помогает тебе сокрушить врагов и недругов!»
«Ничто в Египте не совершается без твоего соизволения! Ни один камень не падает без твоей воли! Без твоей воли не наливается пшеничный колос, не зреет виноградная лоза».
Сердце наследника забилось от волнения.
Неужели…
Дверь опочивальни распахнулась, на пороге появился его наставник, жрец Изиды Пентуар. Он упал ниц на пороге и проговорил, не поднимая лица:
– Соизволь подняться со своего ложа, о великий, и проследовать за мной!
Наследник удивленно взглянул на Пентуара.
Прежде он не падал перед ним и обращался к нему иначе… значит, и правда воля богов свершилась, и он…
– Что с его божественным величеством, моим отцом? – настороженно спросил он жреца.
– Божественный фараон бессмертен! – проговорил жрец, по-прежнему не поднимая головы. – Теперь ты – божественный фараон, отец всех людей и брат всех богов! Соизволь проследовать за мной, равный богам!
– Значит, мой отец…
– Отец твой вскоре отплывет в погребальной ладье, чтобы присоединиться к сонму богов, чтобы воссесть в небесном чертоге рядом с Озирисом и Изидой. А сейчас, о великий, жрецы ждут тебя, чтобы возложить на твое чело священные регалии.
Наследник престола… то есть теперь уже фараон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта и девяти народов, проследовал за Пентуаром.
Они прошли по знакомым дворцовым коридорам, но потом свернули в узкую дверь, которой наследник прежде не замечал, и, пройдя еще одним коридором, оказались в небольшой комнате без окон, где их поджидали двое жрецов низшего ранга.
Низко поклонившись наследнику… то есть теперь уже фараону, жрецы облачили его в короткую тунику в черную и красную полоску, в золотой передник, возложили ему на плечи золотой воротник, украшенный ониксом и нефритом, на голову – парик, умащенный бесценными благовониями.
Только головного убора на него не надели, и наследник догадался почему.
Облачив его в эти одежды, жрецы взяли наследника за руки и провели через низкую арку в новый коридор.
Идя по этому коридору, наследник (или уже фараон?) услышал впереди ровный гул, напоминающий шум морского прибоя.
Коридор закончился.
Он оказался на круглой платформе, возвышающейся над огромным залом, наполненным людьми.
Теперь наследник понял, что за шум слышал, идя по коридору.
Это были приглушенные голоса наполнивших зал многочисленных людей.
Здесь собрались военачальники и вельможи, номархи и наместники провинций, но больше всего было жрецов. Бритоголовые, одетые скромно, по сравнению с вельможами и военачальниками, жрецы составляли, наверное, три четверти присутствующих.
При появлении фараона все в зале замолчали.
Рядом с ним появился хорошо знакомый ему жрец, верховный жрец храма Гора. Но сейчас он был одет не так скромно, как обычно. На нем была золотистая накидка, на голове – драгоценный золотой убор, украшенный Уреем – великим змеем, символом царской власти.
– Почему у него на голове царский убор? – тихо спросил фараон Пентуара.
– Потому что в короткий промежуток времени, когда прежний фараон покинул свою земную оболочку, а новый еще не взошел на трон отцов, именно он несет знак высшей власти!
– С какой стати? – помрачнел фараон.
– Так заведено веками!
– Да здравствует фараон! – воскликнул жрец, снял царский головной убор и возложил его на главу фараона.
Я ввела в компьютер первые строки статьи и снова поразилась тому, как много в ней ошибок.
Ну, не мог Михаил Филаретович написать такое:
«Уникальный ортефакт, представляющий в новом свете прожлое Егепта…»
Ну, вот не мог, и все! У него рука бы не повернулась написать такое!
Если только он не сделал это нарочно…
Но зачем?
Я взяла чистый листок и выписала на нем в столбик все неправильные буквы из первых строк:
О
Ж
Е
Потом продолжила ввод – и при этом выписывала на листок все ошибки:
«Безупречные изделия египетскиг мостеров должны были увековечить память вараонов…»
И снова я выписала в столбик неправильные буквы:
Г
О
В
Теперь я сложила все ошибки вместе – и получила слово:
Ожегов.
Не просто слово – фамилию.
И фамилия эта была мне, несомненно, знакома. Где-то я ее слышала, причем не один раз…
И тут из своего закутка подала голос Варвара Тихоновна, которая, судя по всему, тоже редактировала какую-то статью:
– Нет, ну до чего все-таки современная молодежь безграмотна! А все почему?
Она сделала паузу, наверное, надеясь, что кто-то ей ответит. Однако она не дождалась и ответила сама себе:
– Потому что во всем полагаются на компьютер! Совершенно не умеют работать со словарями! В «Ожегова» годами не заглядывают! А может, и вообще никогда…
Я буквально подскочила.
– Варвара Тихоновна, что вы только что сказали?
– Сказала, что современная молодежь безграмотна, не умеет пользоваться словарями!
Тут она спохватилась, что я непременно приму это на свой счет, и смущенно добавила:
– Это я не о тебе.
– Нет, а какую фамилию вы назвали?
– Ожегов, конечно! Сергей Иванович Ожегов, выдающийся советский ученый, лингвист, доктор наук, автор самого лучшего, много раз издававшегося словаря русского языка. В который кое-кому стоит почаще заглядывать…
– Спасибо большое, Варвара Тихоновна! Вы мне очень помогли. Просто выручили.
Варвара явно удивилась. Она явно не ожидала от меня благодарности, тем более такой бурной.
– Помогла? Ну, не знаю чем, но я всегда рада помочь…