Жгучая ярость
Шрифт:
Я не спросила, но он заметил мое удивление. Усилил хватку, и я дернулась, обхватила его ладонь поверх, сопротивляясь. Едва ли это усилие было замечено. Рош заговорил с ухмылкой:
– Гадаешь, как это возможно?
– Ты без фильтра, – прошептала я. – Дышишь нашим воздухом.
– Спасибо тебе, –ласково. – Одно неполное превращение, и такие результаты...
Я не хотела его благодарности. Равно как и боли. Сразу вспомнились самые пугающие обещания. Меня прошиб холодной пот, сердце давно уже заходилось стуком, а вкупе с недостатком кислорода казалось, что меня качает на волнах, и я вот-вот
*
Грудь горела огнем. Адаптация к новой среде – процесс в принципе неприятный, но он впервые познал, насколько болезненны изменения без внешнего покрова. До аварии на этой планете им не приходилось сталкиваться со столь враждебной, выжигающей нутро атмосферой. Они не были готовы к силе притяжения, обрушившейся на корабль и буквально выдернувшей их с орбиты обманчиво милой планеты. Легкосплавный разведчик мигом объяло пламя. Обшивку покорежило, сплющило, нескольких вынесло наружу. От судорожного вдоха грудную клетку сдавило обручем, и удар как таковой он уже не почувствовал.
Потом лаборатория. Люди. Опыты. Позорная капитуляция перед врагом-воздухом, превращающим его в слабое, неспособное постоять за себя существо. Боль, слабость и беспомощность – злейший враг – стали его верными спутниками. Организм едва справлялся с внутренними ожогами, на адаптацию не оставалось ресурсов. Дни слились в бесконечную череду уступок и бессильных клятв.
Пока появилась она.
В первую встречу девушка не произвела впечатление. Он начал выделять ее среди прочих позже, в моменты внезапно появившегося досуга. Чужая письменность давалась нелегко, но постепенно подчинилась, через телевещание он путешествовал по Земле, знакомясь с ее обитателями и традициями. А еще он впервые ответил на обращенный к нему вопрос без злобы.
Боль никуда не делась. Желание поквитаться за роль подопытной крысы тоже. Но он нашел своеобразное, извращенное удовольствие в диалогах с одним – одной – из своих мучителей. Прикипел к ней.
Привязался.
Она была маленькая. Спокойная. Закатывала глаза, устало вздыхала, редко повышала голос. Выдержка не отказала даже в тот раз, когда опасность едва минула. Он помнил, как шагнул к ней, ведомый больше инстинктами, чем разумом. Помнил обескровленное лицо и судорожно сжатые руки. Он не смог бы остановиться. И потому испытал нелепое облегчение, привычно потеряв опору.
Он ждал ее на следующий день. И после. Снова и снова, неделя за неделей. Пока не осознал, что так не может продолжаться.
Организм наконец приспособился фильтровать поступающий воздух –частичная трансформация ускорила процесс. Оставалось ждать, пока содержание кислорода увеличат ради очередного эксперимента. Он притворился обессилившим и подпустил людей ближе.
Еще ближе...
Докторше он сломал шею, она вряд ли успела что-либо понять. У замешкавшегося охранника взял нож, им расправился с двумя. Бежал. Покров сделал его неуязвимым для тока и шальных пуль, а давнюю жажду мести потешили смельчаки в ближнем бою. Он выбрался на свободу, впервые увидел небо, лес вокруг и....
Растерялся.
В
*
Болела голова.
Терпимо, но неприятно. От неудобного положения затекли мышцы. Я кое-как соскребла себя с пола, покряхтывая и принюхиваясь – несло горелым.
Придерживаясь за стены, я добрела до кухни, чтобы увидеть, как Рош жадно заглатывает неаппетитные куски пережаренной курицы. Я бы выкинула испорченное мясо, тогда как он даже не морщился. Впрочем, чему удивляться: в лаборатории кормили безвкусными питательными смесями, после которых любое раздражение рецепторов будет в радость.
– Ты не убил меня?
Он хрустнул костью.
– Пока нет.
Приняв ответ, я переместилась к холодильнику. Рош приглядывал за мной в полглаза, хотя едва ли я могла ему угрожать: судя по черным дорожкам, тянущимся к кистям рук и вверх по шее, его покрывала броня.
Поставила перед ним овощи и хлеб. Сделала себе чай.
– Ты отвезешь меня к месту крушения, – заговорил он.
Я качнула головой.
– Там десятки раз всё обыскали. Находки растащили по лабораториям…
И замолчала под пристальным взглядом.
Через несколько часов мы покинули город.
*
Критические дни начались, как всегда, невовремя. На последней заправке я купила тампоны и обезболивающее, но о комфорте в крохотном душевом поддоне придорожного мотеля приходилось только мечтать.
Спустя два дня путешествия я всё еще была жива, хотя в данный момент это представлялось сомнительным поводом для радости.
Дверь санузла распахнулась. Я не трогала замок, таковы были правила совместного проживания, но прежде Рош не покушался на мое уединение. Тем более странным было выражение его лица: непонятно, злое или встревоженное.
– У тебя кровь, – рыкнул он. – Что случилось?
И пока я медлила, беспардонно отодвинул занавеску, сканируя меня взглядом.
Я задержала дыхание.
Он медленно поднял голову, и мы встретились глазами. Его зрачки сузились, а кожа местами потемнела, выдавая состояние. Я сама чувствовала, как низ живота опаляет жаром.
Когда молчание натянулось подобно струне, я сглотнула и сипло сказала:
– Это… нормально. Физиология.
Он нахмурился, и атмосфера изменилась.
– Нет ничего нормального в кровотечении, – Рош был категоричен. – Что ты скрываешь? Это болезнь?
Я потрепала мокрые волосы.
– Вовсе нет.
– Что тогда?
Пришлось вкратце изложить особенности устройство женского организма. Бист слушал внимательно и несколько удивленно, словно впервые сталкивался с подобным. Это интриговало: очевидно, женщины его расы справлялись с фертильностью иначе.
После душа я прилегла и незаметно для себя провалилась в сон. Проснулась от хлопка оконной створки – поднялся ветер. Уже стемнело, очертания предметов угадывались. В ванной шумела вода. Я бесшумно встала и покосилась на входную дверь. Сделала к ней шажок, параллельно размышляя, какое оправдание смогу подобрать своему поведению. «Что ты, я вовсе не кралась к выходу. Я… тренировала навыки ниндзя…».