Жиган: жестокость и воля
Шрифт:
Резко отклонившись вправо, Констан-
тин попытался нанести удар Гавриле в солнечное сплетение. Но «гренадер» успешно блокировал левую руку Панфилова и своим огромным кулаком наотмашь ударил Константина в челюсть.
Панфилов ощутил на губах соленый привкус крови. Это завело его окончательно. Чувствуя упиравшуюся ему в бедра крышку стола, Константин резко откинулся на спину и выбросил вперед правую ногу.
Удар каблука в плечо получился не точтобы очень сильным, но неожиданным. Гаврила отлетел на полметра назад, и Константину удалось выиграть несколько мгновений. За это время он успел спрыгнуть наноги и переместиться к правой стене. Теперь у него по крайней мере появилось пространство для маневра.
Гаврила по-прежнему осторожничал, вперед не рвался, ногами не размахивал. С таким противником Константин встречался едва ли не в первый раз в жизни. Нужен какой-то нестандартный тактический ход. И Константин нашел его.
Воспользовавшись тем, что путь к двери был свободен, Константин рванулся туда, подобрал с пола треснувшую пополам табличку с надписью «Саланг» и резким движением кисти отправил ее в голову «гренадера».
Неожиданный удар в ухо ошеломил Гаврилу. Он поднял руки вверх, на считанные доли секунды оставив корпус без прикрытия.
Константину понадобилась полная концентрация сил, чтобы воспользоватьсяэтой предоставившейся возможностью для атаки. Почти из положения сидя он прыгнул на противника и нанес ему прямой боковой удар в голень чуть пониже коленной чашечки.
Удар оказался настолько сильным и болезненным, что Гаврила мгновенно потерял равновесие и рухнул на колено. Со стороны это выглядело так, словно его ногу внезапно перерубили пополам.
Дальнейшее было делом техники. В полушпагате Константин ударил противника ногой в лоб чуть повыше переносицы.
Гаврила завалился на спину и, неловко взмахнув руками, ударился затылком о стол. В следующее мгновение он затих.
Василий, с тревогой наблюдавший за схваткой, наконец-то смог облегченно вздохнуть.
— Уф, — сказал он, наклоняясь через стол, чтобы взглянуть на поверженного противника. — Я думал, он тебя завалит.
Константин выпрямился, отряхнул брюки, вынул из кармана носовой платок и приложил к губе.
— По морде он мне все-таки дал, — сказал он, промахивая кровь.
— Ну-ка повернись, — произнес Василий.
— Что?
— У тебя штаны по шву разъехались, — заметил Трубачев.
Скосившись через плечо, Константин нащупал на брюках под поясом дырку в ладонь шириной.
— Твою мать, — ругнулся он, — итальянские…
— И рубашка в крови. Действительно, на левой стороне белой рубашки Константина появилось несколько небольших красных пятен.
— Ладно, пиджак надену — все прикроется.
Константин наклонился над Гаврилой, который застонал и пошевелился.
— Что за мудаки?.
— Афганцы, — сказал Трубачев, закуривая сигарету, которую он так и не выпустил из рук.
— Афганцы?
— А ты думал кто?
— Теперь уже неважно, что я думал.
Что ж, это объясняло многое. Люди Чернявого едва ли пришли бы сюда с пустыми руками. Да и руки у большинства из них были синими от росписей, сделанных на тюремных нарах. Именно поэтому их группировка называлась «Синими».
А у Гаврилы и у Черта ни одной татуировки Константин не заметил. Кстати, Черт по-прежнему стоял на четвереньках в ко-
ридоре, покачиваясь из стороны в сторону и негромко канюча:
— Уй, бля, уй, бля.
Только сейчас Константин почувствовал, что напряжение схватки спадает. Глубоко вздохнув и выдохнув несколько раз подряд) он успокоился, поправил съехавший набок галстук, снял со спинки стула пиджак, надел его и застегнул на все пуговицы.
— Василий, глянь-ка, сзади все нормально? — сказал он, поворачиваясь спиной к Трубачеву. — Дырки не видно?
— Порядок.
— Ладно, так что им от тебя надо?
— Как тебе сказать, — вздохнул Трубачев, — хотят, чтобы я сваливал отсюда.
— Почему?
— Они же местные, собираются свой союз зарегистрировать. А может, уже зарегистрировали.
— Не понимаю, — искренне удивился Константин. — Ты точно знаешь, что они афганцы? Может, урла какая-нибудь?
— Не урла, точно — махнул рукой Трубачев. — Вон тот, Черт, служил в роте охраны Сороковой армии. А Гаврила — спецназовец.
— Не может быть, — вырвалось у Константина.
— Еще как может.
— Так что же это за херня получается? Там все вместе воевали, под одними пулями ходили. А как домой вернулись, так готовы уже и глотки друг другу перегрызть. За что? Объясни, Василий.
— За что? За деньги, конечно. Льготы у нас, понимаешь? Кто раньше сел, тот раньше съел.
— А вместе никак нельзя?
— Я им предлагал. Но они говорят, что я самозванец и чтобы убрался отсюда.
— Неужели нельзя договориться? Нас же мало.
— Двоим на одном стуле не усидеть. Гаврила наконец очнулся и привстал на полу, держась рукой за ушибленный затылок.
— Ну ты и приложил меня, — хрипло сказал он, глянув на Константина.
— Мужики, я же вас предупреждал, — сказал Трубачев, — это Костя Панфилов. Не надо с ним связываться.
Константина охватило странное чувство брезгливости, перемешанное со стыдом и болью. Болью не физической, но душевной.
Армейское братство, скрепленное кровью и общей судьбой, рушилось прямо на глазах. Неужели нет в этом мире ничего надежного и настоящего?
— Ты где служил? — спросил Константин своего поверженного противника.