Жиган
Шрифт:
– В чем же состоит беспредел, по вашему мнению?
– Мужик на промке пашет из последних сил, а нормы растут, выполнить их невозможно.
Начальник колонии едва не засмеялся.
– Так вы, значит, сюда за мужиков просить пришли? – сказал он, приглядываясь к звездам на плечах отрицал. – А среди вас хоть один мужик есть? Кто-нибудь из вас бывал в промзоне?
– Это не наше дело, – надменно заявил Кокан. – Блатному в промке пахать западло. Это не его дело, он должен воровской устав блюсти
– Вот я и смотрю, как вы за порядком следите. Зона совсем разморозилась.
– Это потому, что вы со своими законами лезете в нашу жизнь. А у нас свой устав, ничего хорошего из этого получиться не может.
– Что же вы нам предъявляете, осужденный Куташвили?
– Прекратить беспредел повязочников, снизить нормы выработки на промке, разобраться с наказаниями. Что это за дела, когда любой сэвэпэшник может лишить зека права покупать продукты в ларьке? На одну вашу пайку здесь не продержишься.
– Члены секции внутреннего распорядка, или сэвэпэшники, как вы выражаетесь, наделены определенными полномочиями. Если у вас возникают какие-то претензии по поводу вынесенных наказаний, вы можете обращаться к офицерам-воспитателям.
– Ваши попы, – презрительно сказал Кокан, – слушают только сэвэпэшников. Мнение простого зека для них ничто.
– Возможно, вы правы, – уклончиво сказал полковник Жуликов, – члены секции внутреннего распорядка, а также другие представители лагерной общественности своим примерным поведением заслуживают того, чтобы администрация считалась с их мнением. Вам и таким, как вы, Куташвили, путь сотрудничества с администрацией тоже не заказан.
– Я – вор, – сказал Кокан, горделиво выпятив грудь. – Коронован в крытке. Готов до конца своих дней гнить в ПКТ, но ссученным никогда не стану.
Отрицалы, стоявшие вокруг Кокана, одобрительно закивали.
– Вы уже пошли на контакт с администрацией.
– Я – уполномоченный и представляю здесь не свои интересы. Мне для себя ничего не надо.
– Ну конечно, – скептически вставил кто-то из офицеров-воспитателей, – живете на общаковские деньги…
– Не стоит пререкаться, – оборвал его полковник Жуликов, – мы здесь не для этого собрались.
– Вот именно, гражданин начальник.
– Я готов рассмотреть ваши предложения, если вы изложите их в письменной форме. Затем каждый пункт претензий мы будем обсуждать отдельно. Грамотные среди вас найдутся?
– Не беспокойтесь, гражданин начальник.
– И вот еще что. Где Артур? Точнее, осужденный Месхиев?
– Ничего с вашим Артуром не случилось. Мы его на «кресте» заперли.
– Я хотел бы встретиться с ним.
– Зачем? Его слово теперь в зоне веса не имеет. Он меня еще благодарить будет за то, что я ему жизнь спас. Иначе зеки бы его на куски порвали.
– Чем же он так перед вами провинился? Он ведь до сих пор в сане вора. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, гражданин начальник. Но скоро Артур станет прошляком и его жизнь не будет стоить даже вонючей лагерной пайки.
– И кто же его развенчает?
– Найдутся порядочные люди. А что вы за него так беспокоитесь?
– Я за вас беспокоюсь. К вечеру здесь будут войска. И тогда вам придется туго.
– Не пугай, гражданин начальник, мы пуганые. А до вечера вам еще дожить надо. Сами видите, что в зоне творится.
– Я уже сказал, что приму ваше требование в письменном виде.
– Ладно, начальник, через пару часов встретимся.
Барак четвертого отряда гудел, как потревоженный улей. Зеки, наглотавшиеся чифиря и водки, горланили песни. Кто-то выяснял отношения между собой.
Жиган лежал на своей шконке, прислушиваясь к разговорам и крикам.
– А че ты мне своим Артуром в глаза тычешь? Где он, твой Артур? Его никто не видел! – разорялся зек по кличке Духан.
– Все равно он смотрящий, – возражал ему Вася Рикша.
– Кокан должен быть смотрящим. Он за нас пошел с ментами мазаться.
– Мы и так неплохо жили, на хрена нам с хозяином воевать?
В самый разгар спора в бараке появился Кокан в окpужении блатных.
– Тихо! – крикнул один из бойцов. – Смотpящий речь толкать будет.
Зеки кое-как утихли. Кокан вышел на середину барака и громко сказал:
– Менты скоро встанут на колени. С хозяином я уже перетер. Пока мы держимся вместе, с нами они ничего не сделают.
Половина зеков довольно зашумела, но многие не выразили никакого энтузиазма по поводу слов, сказанных Коканом. Жиган понял, что первоначальная эйфория скоро пройдет. Те, кто еще не успел окончательно отпить мозги, начинают соображать: нельзя долго дразнить гусей.
– Хавла мало!.. – кpикнул кто-то из зеков.
– Будет хавло, – пообещал Кокан. – Вечеpом будет. Индюшку тоже подкину.
В баpаке снова воцаpился шум, зеки веpнулись к пpеpванным pазвлечениям: каpтам и споpам. Обещания вполне удовлетвоpили их.
Кокан в окpужении нескольких татуиpованных бойцов напpавился к Жигану.
– Слышь, пацан… Дело есть, – сказал ему смотpящий.
Жиган настоpожился.
– Что за дело?
– Хозяин хочет побазаpить с Аpтуpом.
– А я тут пpи чем?
– Надо сходить к нему в больничку.
– Ну так сам сходи или кого-нибудь из своих тоpпед пошли.
– Их, – Кокан кивнул в стоpону бойцов, – Аpтуp слушать не станет. У меня вpемени нет, на мне сейчас вся зона висит.
– А, кpоме меня, больше некому?