Жил-был Миллиардер

Клэр Джессика

Мэйли запустила пальцы в его зализанные гелем волосы, растрепав их, затем немного пригладила. Отступив на шаг, она посмотрела на проделанную работу. Недовольно покачав головой, она вытянула руку. – Пиджак?

Он скинул пиджак, передал ей и … попытался не морщиться, когда она швырнула его на заднее сидение машины. После этого она схватила его запястья, сняла запонки и закатала рукава до локтя. Его руки так близко располагались от ее тела, что он невольно вспомнил утренний инцидент, когда ее грудь лежала в его ладони.

Тогда он не мог одернуть руку, даже если бы попытался.

Закончив

с одним рукавом, она проделала то же самое с другим. – Вот, теперь гораздо лучше. – Захлопнув дверь, она махнула ему посмотреть на свое отражение в затонированном стекле.

Мужчина в отражении, со стильно растрепанными волосами и смятой рубашке, совершенно не походил на его прилежный, каждодневный вид. За исключением очков. После недолгого обдумывания, Гриффин снял очки и передал их ей.

– Теперь вас никто не узнает, – довольно подытожила она. – И мы можем гулять столько, сколько захотим. – Она подошла к нему сбоку и взяла под руку.

Словно они были парой.

Это очень нахальный жест. Мэйли не придерживалась правил, и если бы их увидела его мать или другие члены королевской семьи, то непременно отчитали бы. Но в округе не было ни души, только тихая улочка, и она улыбалась ему, как будто он был кем–то особенным, и она готова его внимательно выслушать.

Так что Гриффин накрыл ее руку своей и повел вниз по улице.

Они шли несколько кварталов в тишине, наслаждаясь вечерней прохладой. Спустя несколько минут, Мэйли сжала его руку. – Погоди минутку. Эти туфли меня убивают. – Держась за него, она подняла ногу, сняла одну туфлю, затем другую.

Гриффин ничуть не удивился, что она решению идти остаток пути босиком. Может быть, дома она вообще не носила обувь. Мысль о Мэйли, расхаживающей по Нью–Йорку босиком, вызвала у него улыбку.

– Ох, так–то лучше, – сказала она с облегченным вздохом, подхватывая туфли с земли. Потом посмотрела на него. – Вы тоже выглядите более расслабленным. Вам полегчало?

– Немного, – признался он.

– Я люблю отключаться от окружающего мира, – сказала она, глядя на плотно окружающие их здания. Вдалеке виднелись покрытые снегом вершины гор, Мэйли глубоко выдохнула, выпуская клуб пара, но Гриффин не чувствовал холода. Их соединенные руки дарили ему тепло. – Понимаете. Я устаю от шума города, моя собственная квартира не дарит мне уют и тепло, поэтому я беру выходной и просто гуляю по городу.

Он представлял, почему ее квартира не казалась ей уютной. Вероятно, она чувствовала себя в ней, как в пещере, к тому же небезопасной. – И где ты любишь гулять?

– В Центральном парке довольно красиво, – начала она.

Он сморщился. Все всегда говорят о парке.

– Но мне больше нравятся музеи, – продолжала Мэйли. – Они полны жизни. Не только благодаря посетителям, но и вещам. Они олицетворяют собой знания, талант и изобретательность. Приходя туда, я ощущаю себя на вершине человеческих творений. Понимаете? Они придают мне сил, вдохновляют двигаться дальше.

Гриффин не ожидал услышать от нее такое и обрадовался. Очевидно, она не типичная деревенская дурочка. – Я большой ценитель музеев.

– А как же иначе, – ответила она с широкой

улыбкой. – По вам видно, что вы очень умный.

– Вы мне льстите, мисс Меривезер? – Потому что он был польщен ее словами.

– Нет, говорю то, что вижу, – просто ответила она. – Вы всегда читаете, познаете новое. Мне это нравится.

– А что ты изучала в колледже? – не удержавшись, спросил он.

– Архивоведение.

– Я… что прости?

– Я училась на вечерних курсах секретарей, – гордо ответила она. – Самых лучших в Арканзасе. Мы изучали много разных полезных вещей: как правильно отвечать на телефон, заполнять таблицы, принимать сообщения, но лучше всего у меня получалось архивоведение.

– У них были занятия по… архивоведению?

– А как же.

– И вы платили за эти курсы?

Мэйли немного надула губки. – Вы надо мной смеетесь, да?

Он тотчас почувствовал себя настоящим мерзавцем. – Вовсе нет. Мне просто любопытно.

Рука в его руке немного напряглась, словно она сомневалась, смеется он над ней или нет, или, может, собирается ее уволить. – Моя мама услышала об этих курсах и сказала мне, если я хочу чего–то добиться в жизни, то обязательно должна закончить эти курсы. Так что она несколько месяцев откладывала деньги, а я, чтобы помочь ей, брала дополнительные смены в « Берлоге бургеров».

– «Берлоге бургеров»? Люди действительно питаются в месте, где в названии есть слово «берлога»?

– Тссс, вы мешаете мне рассказывать. Так вот, мама откладывала деньги, я откладывала деньги и ходила на курсы в свободные от работы вечера. Когда я их закончила, мама отдала мне свои сбережения и сказала, что если я хочу сделать карьеру, то должна переехать в большой город. Не просто в большой город, а в настоящий мегаполис. Мой успех поможет моим сестрам, говорила она. Вот так я очутилась в Нью–Йорке. – Она настороженно посмотрела на него. – Вам, наверно, это кажется глупостью.

– Вовсе нет, – честно ответил он. – Ты многим пожертвовала ради своей семьи. Это весьма похвально. И твоя мама права. Сомневаюсь, что можно было сделать карьеру в берлоге бургеров. – Она даже не мог представить это место.

– Наш городок очень маленький, – продолжила Мэйли. – И на заговоре ожогов далеко не уедешь. Мама решила, мне нужно попробовать что–то еще. Ну, знаете, упорство и труд все перетрут. И она оказалась права, потому что без нее, я бы никогда не устроилась на работу к Мистеру Хантеру в его шикарный офис и не очутилась бы в этом красивом месте. – Она посмотрела вдаль, на узкие улочки Беллиссима.

Гриффин попытался увидеть город ее глазами, но видел лишь город, похожий на туристический городок в Альпах. Он видел дома старинной постройки, близко стоящие друг к другу. Дороги, выложенные камнями, причинявшие неудобства во время передвижения на машине. Он видел место, которое давило и душило его всякий раз, когда он сюда приезжал.

Он посмотрел на Мэйли, которая ничего из этого не видела, а только радовалась и любовалась окружающей ее обстановкой.

Ему нравилось ее искренность. Нравилось то, как она радовалась мелочам, не имея корыстных целей. У нее было доброе сердце, решил он.