Жил-был раз, жил-был два
Шрифт:
Медэксперт рассекал, вырезал, взвешивал. Он извлек две пули и положил их в опечатанные пакетики для улик. Потом взял образцы спермы из вагины, нейтральным голосом указал, что сексуальный контакт имел место при жизни жертвы и что, судя по внутренним ранениям, в вагину, безусловно, вводились некие посторонние предметы, одним из которых с большой вероятностью была ветвь дерева, учитывая наличие крошечных частиц коры. Нападающего не заботило, что он оставляет биологические следы. Отсутствие здравого смысла или он просто никогда не имел дела с правосудием? Или же он знал, что будущие
Врач описал повреждения, вызванные прохождением пуль, в том числе ранение селезенки, печени и сосудов таза в брюшной полости. Делая надрез на желудке, чтобы извлечь пищевой комок, он дополнительно заявил – для полной ясности, – что смерть женщины наступила в результате внутреннего кровотечения из многочисленных ран, причиненных огнестрельным оружием. В этот момент запах стал настолько невыносимым, что у Луизы к горлу подступила тошнота.
– Со временем привыкаешь, – заверил Андриё. – Ты наверняка заметила, что Давид уже не чувствует разницы между приятным запахом блюда из почек и ароматом хризантемы.
Луиза только пожала плечами. С Давидом, который, оказывается, обсуждал их отношения с медэкспертом, она объяснится позже. Следует сказать, эта парочка всегда была неразлейвода… Брови Андриё нахмурились, когда он заметил в глубине желудка какой-то предмет. Вытащил его пинцетом и вытер салфеткой.
Это была шахматная фигура высотой в пять сантиметров. Если точнее, ладья из белого дерева. Луиза едва слышно пробормотала: «Извините» – и выскочила из комнаты, срывая маску. Давид вышел за ней. Капитан жандармерии посмотрел им вслед, потом жестом велел медэксперту опустить фигурку в пакет для улик. После этого тот положил желудок в ведро, уже наполовину наполненное образцами для патологоанатома.
– Шахматная фигура – не та штука, которую можно проглотить случайно.
Поль уложил пакеты в ряд, пронумеровал их, надписал дату, и все это не говоря ни слова. Минут через десять он стянул латексные перчатки, бросил их в мусорный бак и собрал все опечатанные пакеты:
– Ладно, я пошел. Закончишь в одиночку и займись сам образцами для патологоанатома, хорошо?
– Можешь на меня положиться. Знаешь, у меня две внучки, красивые, как ангелочки. Мелисса и Амбра. Я всерьез подумываю уйти в будущем году на пенсию, чтобы проводить больше времени с ними.
Он наставил на Поля лезвие своего скальпеля, прежде чем продолжить:
– При мысли, что тип, способный сотворить такое, возможно, живет где-то неподалеку и прогуливается по тем же паркам, что они, у меня мороз по коже. Так что доставь мне удовольствие: схвати этого сукиного сына.
Вымотанный Поль присоединился к дочери и Давиду Эскиме на больничной стоянке. Луиза стояла, прислонившись к машине, Давид – обнимая ее за талию. Давид был довольно приятным внешне, неплохо одевался и развил в себе отличную деловую хватку – в сельских округах бизнес на мертвых с незапамятных времен оставался весьма прибыльным. Насколько Полю было известно, он жил в квартире над своим «коммерческим предприятием». Удобно ходить на службу – просто спускаешься по лестнице, и ты
Давид поцеловал подругу, коротко кивнул жандарму и быстрым шагом направился обратно в морг. Поль подождал, пока не останется наедине с дочерью:
– Мне неудобно, что он присутствует на вскрытиях.
– Тебе все неудобно, когда речь заходит о Давиде.
– Это не его работа, и он не должен иметь доступ к деталям расследования. Однажды я плюну на тактичность и наведу порядок, всему свое место: жандармам – в морге, а гробовщику – с его гробами.
Луиза не стала спорить, ее отец был куда непреклоннее, чем сама Фемида. Она предпочла сменить тему:
– Мне звонил Мартини. Час назад они снялись с места, там уже ни зги не видать. Они ничего не нашли ни на берегах, ни в окрестностях места преступления. Ни оружия, ни гильз, ни обуви, ни окровавленного камня. Завод и очистная станция закрылись вчера в девятнадцать часов. Этой ночью там никого не было.
Поль не ответил. Безвестная жертва, ни одного свидетеля – невезуха по всем статьям. Он аккуратно уложил опечатанные улики в багажник. Сел за руль и посмотрел на дочь. Уткнувшись лбом в стекло пассажирской двери, она мысленно витала где-то очень далеко.
– Можешь переночевать дома, если хочешь.
– Все нормально. Я больше не подросток, и у меня есть мужчина, если помнишь. Давид будет ждать меня вечером.
– Я просто подумал, что мы могли бы поужинать вместе и поговорить в более уютном месте, чем эта машина. Вскрытие – вовсе не безобидная вещь. Это разрушительный поиск истины, и он причиняет боль. Даже мне, можешь поверить. Убийства такого рода случаются не каждый день, особенно здесь.
– Я это уже заметила. У нас все больше алкаши, арестанты и ворье…
– И это совсем не плохо. Но когда сталкиваешься с кровавыми преступлениями, иногда хочется об этом поговорить, и не обязательно с типом, который целыми днями бальзамирует трупы.
– «С типом»… Представь себе, к этому «типу» я питаю определенные чувства. И он не бальзамирует целыми днями. У него для этого есть служащие.
– Супер.
Она подышала на свои замерзшие руки. Поль повернул рычажок отопления до отказа, но они доедут быстрее, чем машина успеет прогреться.
– Жюли Москато была твоей лучшей подружкой, – сказал он. – Вы все вечера проводили вместе, то у одной, то у другой, вы были просто неразлучны. Никто не знал ее лучше тебя. Скажи… Это тело может принадлежать ей?
– Прошло двенадцать лет, папа, какого ответа ты от меня ждешь? Я не знаю. Но ты же, как и я, видел, что Андриё достал у нее из желудка. Ведь та шахматная фигурка не может быть случайностью. Жюли обожала шахматы.
– Я знаю.
Луиза помолчала несколько секунд, вглядываясь в летящие под колеса разделительные полосы.
– Труп приблизительно ее возраста. Возможно, все это время после исчезновения ее накачивали наркотиками, насильно сделали татуировку, втянули в проституцию. А теперь похитивший ее мерзавец позволил себе роскошь вернуться к истокам, чтобы убить Жюли и скинуть нам на руки. Откуда нам знать?