Жила-была девочка, похожая на тебя…
Шрифт:
«Помогите», — завизжала Энни. Вдруг раздался другой резкий хлопок, и она очутилась снова в своей кровати. Фея Если бы пристально смотрела на нее с довольно озабоченным видом.
«Похоже, все вышло не совсем так, как тебе хотелось», — сказала она.
«Да, совсем не так», — Энни задумалась.
«А можно я попробую по-другому?» — попросила она фею через минутку. У нее возникла другая отличная идея: на этот раз она сделает так, чтобы Джош исчез.
Энни старательно нарисовала комнату в своем доме. Потом изобразила в ней себя. Около
«А что я должна сделать сейчас: то же самое?» — обратилась она к ФЕБ. (Так она решила теперь называть странную гостью, по крайне мере для себя).
«Да», — сказала ФЕБ, в глазах которой Энни прочла полное понимание.
На этот раз она была подготовлена к резкому хлопку и толчку вперед, но выражение лица ее матери, которая стояла рядом с ней, было для нее неожиданным. Улыбка, которую Энни изобразила на своем рисунке, превратилась в выражение усталости и печали.
«Что случилось?» — спросила Энни, очень взволнованная грустным видом своей матери.
«Ничего, моя милая, — ответила мама. — Просто иногда мне бывает как-то одиноко и становится немножко грустно».
«А почему бы тебе не позвонить Джошу?» — сказала Энни и тут же прикусила губу. Что она, спятила, что ли? Надо же сказать такую чушь!
«Джошу? — переспросила мама с оттенком недоумения. — Кто такой Джош?» Она села напротив телевизора и стала смотреть сквозь него куда-то в пространство.
«Помогите!» — закричала Энни, обращаясь к ФЕБ.
«Что-то не получается, дорогая? — спросила фея. — Иногда могут быть непредвиденные осложнения».
«Конечно, могут», — сказала Энни, обеспокоенная происходившим, и все-таки надеясь найти какой-то выход.
«Я знаю! — воскликнула Энни голосом триумфатора. — Я знаю, что теперь нужно делать!»
Ее внезапно осенила гениальная мысль: ведь можно нарисовать маму и папу снова вместе. С невероятным усердием и прилежанием, шевеля языком между зубами, что, по ее мнению, помогало ей сосредоточиться, она нарисовала своих родителей рядом, улыбающимися друг другу. Рядом с ними она поместила свое, тоже улыбающееся, изображение. Потом она трижды дунула на рисунок и стала ждать.
Раздался хлопок. После странного толчка она очутилась в самом рисунке. Мать высвободила свою руку из руки отца — это было первое, что заметила Энни.
«Как ты можешь так говорить!» — сказала мать обиженным тоном, обращаясь к отцу. Улыбка исчезла с ее лица.
«Если бы ты была хоть чуточку организованней, я не увидел бы такого беспорядка, вернувшись домой!» — сказал отец, и с каждым словом его голос становился все громче и громче. Он тоже больше не улыбался.
«Если бы ты хоть пальцем шевельнул, чтобы как-то помочь мне, такого беспорядка не было бы», — сказала ему в ответ мать, лицо которой стало жестким и злым.
«Шевельнул пальцем! — возмутился отец. — Я целый день вкалываю на работе, как негр, а ты хочешь, чтобы, придя домой, я
«А как же я? Ты обо мне подумал? — почти кричала ее мать, готовая разразиться слезами. — А я что — не работаю? Почему за все должна отвечать только я?»
Энни съежилась от страха. Она забыла, как это все было, когда ее мама и папа жили вместе. Подавленная тем, что она увидела и услышала, Энни позвала ФЕБ.
«Это нечестно, — сказала она ФЕБ. — Хоть вы и говорите, что я могу сделать так, чтобы мои „если бы“ исполнялись, на самом же деле я ничего изменить не могу».
«Ах! — сказала Фея. — Это оттого, что ты все это не так делаешь».
«Почему вы так думаете?»
«Ты пытаешься что-то изменить, заставить других измениться. Это — дело нелегкое. У других людей есть своя голова на плечах. Чтобы что-то изменить — обычно бывает недостаточно пожелать, чтобы другие люди стали иными».
«А что же тогда нужно сделать? — спросила Энни дрожащим голосом. — Каким образом можно что-то изменить?» Она была очень расстроена. Энни действительно хотела все изменить, а теперь выходит, что это невозможно.
«Я сейчас тебе покажу, что нужно сделать, — сказала ФЕБ участливым голосом и похлопала Энни по плечу. — Я знаю, что ты расстроена, огорчена, но есть способ помочь тебе», — добавила фея и протянула Энни цветные карандаши. «Теперь, — сказала она, — нарисуй свою семью, изобразив каждого таким, какой он есть на самом деле».
Энни задумалась на несколько минут. Потом она нарисовала свою мать и Джоша за обеденным столом. Они улыбались и оживленно беседовали. Энни подрисовала себя по другую сторону стола с очень хмурым лицом, обращенным в сторону Джоша. Она выглядела злюкой и вреднятиной, в общем, такой, какой она обычно была в присутствии Джоша.
«Теперь, — сказала ФЕБ, — вспомни, что и как ты изобразила на первом рисунке: ты нарисовала Джоша другим и пыталась его изменить. Но это не получилось. Ведь так?»
«Нет, не получилось», — ответила Энни.
«Потом, — продолжала ФЕБ, — в третьем рисунке ты пыталась изменить свою мать, изобразив ее другой — вместе с твоим отцом».
«Из этого тоже ничего не вышло», — призналась Энни.
«Правильно, — сказала ФЕБ. — Теперь на этом рисунке ты можешь изменить того, от кого в действительности зависят перемены».
«Кого же?» — удивилась Энни. Ей казалось, что изменять больше уже было некого.
«Ну, конечно, себя, — сказала фея. — Изменив себя, можно изменить многое».
Энни почему-то об этом не подумала.
«Как же это можно сделать?» — спросила она.
Энни была несколько озадачена, но чувствовала, что какая-то надежда все-таки оставалась.
«Просто сделай еще один рисунок, — сказала ФЕБ, — только на этот раз пусть твое лицо будет приятным, а не хмурым».
«Хорошо», — согласилась Энни и сделала так, как ей посоветовали. Потом она трижды подула на рисунок и после обычного громкого хлопка снова вошла в картинку.