Жила-была старуха
Шрифт:
– Мне казалось, что каждый в Америке знает Корнелию Поттс. Вы слышали о фирме «Поттс Шу»?
Эллери вздрогнул.
– «Обувь Поттс – обувь Америки. 3.99. Всюду». Это?
– Да.
Эллери изумленно уставился на закрытую дверь комнаты. В каждом штате, в каждом городе были магазины «Поттс Шу». Малыши носили обувь «Поттс Шу», их отцы и матери, сестры и братья, дяди и тети, их предки. Все носили обувь «Поттс Шу», и бедные, и богатые, весь мир, вся Галактика.
– Но ваше любопытное упоминание, – Эллери повернулся к адвокату, – «когда она покидает Шу» [1] .
1
Игра слов: «когда она покидает ботинок». По англ. «shoes» – ботинок.
Пакстон усмехнулся.
– Так пишут карикатуристы из газет, когда помещают что-нибудь в адрес Поттсов. Вы помните забастовку на заводах Поттсов? – Эллери кивнул. – Какой-то шутник на чертежной доске нарисовал особняк Поттсов на Риверсайд-Драйв в виде старомодного ботинка, Корнелию Поттс изобразил ведьмой из «Сказок матушки-гусыни» с шестью детьми. Подпись гласила: «Это старуха, которая живет в Шу. У нее так много детей, что она не может обеспечить своим рабочим прожиточный минимум» или что-то в этом роде. Во всяком случае, с этого времени ее зовут старухой.
– И вы являетесь ее адвокатом?
– Да, но большая часть моей деятельности посвящена Тэрлоу благодаря его чувствительному маленькому сердцу. Вы видели Тэрлоу? Этого толстого маленького троглодита с узкими плечами?
Эллери кивнул.
– Очень похож на маленького кенгуру.
– Тэрлоу Поттс – самый обиженный человек в мире.
– И в этом виноваты деньги, – сказал Эллери. – Очень печально. Он хоть выиграет этот иск?
– Выиграет? – сердито фыркнул Пакстон. – Это тридцать седьмой иск о клевете. И каждый предыдущий кончался ничем. Корнфельд выкинет это дело, он и слушать его не станет. Попомните мои слова.
– Почему миссис Поттс поддерживает сына?
– Потому что она еще больше, чем Тэрлоу, помешана на фамильной чести.
– Но если дело проигрышное, почему вы довели его до суда, Чарли?
Пакстон покраснел.
– Тэрлоу настаивает, и старуха его поддерживает. Я знаю, меня можно порицать, Квин. Я зарабатываю каждый проклятый цент, будучи их адвокатом, и не думайте, что это так легко.
– Я уверен, что вы…
– Это кошмар! Я каждую ночь во сне вижу их длинные носы и толстые задницы, и они каждую ночь плюют на меня. Но если я откажусь, они найдут тысячу адвокатов, которые не будут так щепетильны.
Сержант Белли высунул голову из-за двери.
– Чарли, судья накинулся на ваше дело. Старуха зовет тебя.
– Чтоб она лопнула! – пробормотал Пакстон и вошел в комнату с видом человека, собирающегося поцеловаться с мадам Гильотиной.
– Скажи, отец, – спросил Эллери, вернувшись на свое место и усаживаясь между инспектором и сержантом, – как получилось, что Чарли Пакстон спутался с этими Поттсами?
– Чарли – часть их наследства, – усмехнулся инспектор. – Его отец, Сидней Пакстон, был государственным юристом. Эх, много пива мы с ним выпили!
Сержант тоскливо вздохнул.
– Чарли с блеском окончил Гарвард, – продолжал инспектор. – Он начал специализироваться по криминальным делам – все говорили, что у него на них нюх, – но старик умер, и Чарли должен был закончить его гражданские дела. К этому времени Поттсы так запустили дела, что Пакстон, судя по всему, потратит свою жизнь на то, чтобы привести их в порядок.
Между тем Тэрлоу Поттс едва сдерживался. Он извивался, как червяк. Седой хохолок на макушке дергался в такт его движениям.
«Этот малый – прекрасный материал для психиатра», – подумал Эллери, наблюдая за ним.
Судья Корнфельд предпринял открытую вылазку. Мистер Коклин Клифстаттер сидел в окружении своих адвокатов, как будто это дело его не касалось. Эллери казалось, что мистеру Клифстаттеру не терпится пойти домой и поспать.
– Но, ваша честь… – запротестовал Пакстон.
– Не называйте меня вашей честью, адвокат! – загремел судья. – Вы должны понимать лучше, чем этот фокусник, что дело не стоит и выеденного яйца!
– Ваша честь, моего клиента оскорбили…
– Моя честь – мои глаза! Ваш клиент доставляет кучу неприятностей, из-за него спутан график рассмотрения дел! Меня не волнуют его деньги, вернее, деньги его матери, но я думаю о деньгах налогоплательщиков.
– Ваша честь слышала показания свидетелей, – безнадежно вздохнул Пакстон.
– Оскорбления не было, – огрызнулся мистер Клифетаттер, со злостью глядя на миссис Поттс.
Тэрлоу Поттс вскочил со скамьи.
– Ваша честь! – настойчиво пропищал он.
Пакстон нахмурился.
– Сядьте, Тэрлоу, – зашипел он, – или уходите отсюда.
– Один момент, адвокат, – мягко сказал судья. – Мистер Поттс, вы хотите обратиться к суду?
– Да, я хочу это сделать!
– Тогда обращайтесь.
– Я пришел сюда за справедливостью, – закричал Тэрлоу, размахивая руками. – И что же я получаю? Обиду? Где права человека? Что случилось с нашей конституцией? Ведь граждане имеют право на защиту закона от оскорблений пьяных безответственных лиц! А что я вижу в этом суде? Защиту? Нет! Охраняет мои права суд? Нет! Очистили мое честное имя от гнусных инсинуаций ответчика? Нет!
– Я вас оштрафую, мистер Поттс, – с удовольствием предупредил судья, – если вы не прекратите свои оскорбления.
– Ваша честь, – выступил вперед Пакстон, – я извиняюсь за вспыльчивость и необдуманные замечания моего клиента.
– Стоп! – раздался голос миссис Поттс.
Даже судья вздрогнул от неожиданности.
– Ваше бесчестие, – сказала Корнелия Поттс, – я не могу обращаться к вам как к вашей чести, потому что вы – ваше бесчестие. Я была во многих судах, но никогда за свою долгую жизнь не имела счастья выслушивать обезьяньи шутки, присутствовать на сборище идиотов, которыми руководит старый козел. Мой сын пришел сюда просить защиты, спасти наше доброе имя, но здесь подвергают насмешке нас и наше имя, публичной насмешке…