Жила-была старушка в зеленых башмаках
Шрифт:
— Агния Львовна, с днем рожденья вас! — улыбаясь, сказала ей молоденькая продавщица.
— Спаси Господи, Оленька! А вы откуда про мой день рожденья знаете?
— Отец Борис сказал. Он вам подарок оставил и велел после службы отдать. Сам-то он уехал. Вы уж не забудьте зайти за подарком!
— Зайду обязательно, как можно забыть? А он что, на Коневец отправился?
— На Коневец. Сегодня отец Иаков служит.
— Понятно… Оленька, можно я у вас свою сумку поставлю где-нибудь в уголке? Вы уж простите, мне без нее сегодня никак…
— Понимаю: после храма на рынок пойдете, гости у вас сегодня.
— Так и есть! Все семейство вечером соберется, надо угощать.
— Пирог печь будете?
— Нет, тортиком обойдусь.
— И правильно, сейчас почти все так делают. А сумку поставьте вон туда, за аналойчик.
Агния Львовна взяла свечи и пошла в храм. Служба еще не начиналась, только два монаха тихонько пели что-то на клиросе, готовились к литургии. Агния Львовна вообще любила приходить в храм загодя, чтобы спокойно поставить свечи, приложиться к иконам… ну и местечко занять, конечно, рядом со скамеечкой. Хотя сегодня, в замечательных новых своих туфельках, она, возможно, и всю литургию сможет выстоять!
Народу на службе было немного, и почти все знакомые, Агния Львовна с ними тихонько раскланивалась. Вот приоткрылась дверь, ведущая на второй этаж храма; Агния Львовна там бывала, не однажды беседовала с отцом Борисом в его кабинетике; несколько раз она даже обедала вместе с монахами и служащими храма в трапезной на втором этаже и немножко этим гордилась, суетная душенька… Из двери вышел и прошел в алтарь отец Иаков, высокий, худенький, светлоликий, по убеждению стареньких прихожанок, ну вылитый ангел, разве что с бородкой! За ним вышел пожилой чернобородый монах-чтец, прошел на клирос, и начались часы[2]. Агния Львов на слушала внимательно, когда положено вставала со скамейки, крестилась и кланялась, но внимание ее было все еще рассеянно и мысли, хотя за пределы храма и не отбегали, а все как-то не могли сосредоточиться на главном. Вот вышла Оленька с корзинкой, прошла к канунному столику и поста вила корзину возле него на табурет — для поминальных приношений. «Ах, надо было взять на углу пирожка! — подумала Агния Львовна: на углу Загородного и Владимирской площади было кафе, и оттуда на вынос торговали с лотка очень вкусны ми пирогами и пирожками. — Ну да уж ладно, в другой раз!». Однако через несколько минут она снова взглянула на корзинку и опять пожалела, что не купила монахам пирожков… «Они за меня сегодня точно помолятся, а я… Растяпа я, растяпа!» Тут кончили читать часы, и из глубины алтаря раздался возглас[3] на Литургию. Высоким и торжественным голосом отец Иаков произнес: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа!» — и этот его возглас как отрезал все посторонние мысли Агнии Львовны, и уже до самого конца Литургии, до причастия Святых Божественных Тайн, до самых благодарственных молитв и отпуста[4] внимание ее умерло для всего постороннего и ни разу никуда ни на один миг не отлетало.
Спустя полтора часа, все еще сосредоточенная, но уже счастливая и умиротворенная, вышла Агния Львовна после службы из храма и тихо покатила свою тележку к Кузнечному рынку. На углу она остановилась у лотка и купила два больших пирога с капустой, десяток маленьких с мясом и пятнадцать с рисом и семужкой — к столу.
На рынке было малолюдно — все-таки будний день, и тем виднее были богатство и роскошь прилавков. В который уже раз Агния Львовна подумала о том, как изменился рынок за последние десять лет: никогда за всю ее долгую жизнь не было на нем такого изобилия! «Вот и хорошо, богатеет страна, — подумала она умиротворенно. — Если бы еще это го богатства да на всех хватало… Ох, надо было прихватить еще десяток пирожков для Гербалайфа и его команды! Ну не возвращаться же на угол, придется отдать им мясные пирожки. Зато Варвара будет довольна, что все пироги постные! А для скоромников у меня холодец стоит в холодильнике, ну еще ветчинки и колбаски им куплю». Из кармашка сумки Агния Львовна достала свернутую бумажку и очки, надела их, развернула бумажку и пошла покупать по списку, с удовольствием выбирая, пробуя, а иногда даже чуть-чуть торгуясь. Купила она красной рыбы и немножко осетринки — больше для красоты стола, чем для угощенья. Скоромникам взяла ветчины и колбаски, купила маринованных миног — специально для Лики Казимировны, та была большая охотница до них, а еще купила для нее же полкруга сыра «Сулугуни». Набрала свежих огурцов и помидоров, ну и кочешок зеленого салата, естественно, прихватила; прикупила совсем кой-каких экзотических солений и маринадов. Обычных солений и своих хватало: как-никак только что с дачи в город вернулась. Она собиралась устроить одно большое закусочное блюдо: свои консервированные патиссоны и огурчики с помидорчиками, да покупные перчик, маринованный чеснок и черемша. Взяла и фруктов, причем выбирала самые красивые и денег не жалела, деньги у нее были. А еще купила клюквы для морса — ох и дорогая же стала клюква!
В общем, когда Агния Львовна скатила по ступеням Кузнечного рынка тяжеленную сумку, двух тысяч рублей как не бывало! «Однако я сегодня сэкономила! — подумала она удовлетворенно. — И стол будет не просто праздничный, а роскошный, и целая тысяча рублей в кошельке осталась!» Еще надо купить тортик, но это уж она потом возле дома купит в их новой булочной «Каравай»: отдохнет немного и сходит, благо ноги в новых туфлях абсолютно не устали! Вот только спина… Перетаскивая тележку через ухабы, она тянула ее изо всех сил, а иногда дергала, и напряжение эхом отдавалось в спине, в районе бедной ее поясницы…
Уже подходя к улице Достоевского, Агния Львовна остановилась: что-то такое было у нее связано с этим местом, о чем-то напоминали ей ступеньки, ведущие в музей Федора Михайловича… Вот только что? Она остановилась, помолилась и вспомнила: ведь она забыла про подарок от отца Бориса, оставленный для нее в церковной лавочке! Правда, непонятно было, как это связано с писателем и его музеем? Но все равно надо было возвращаться на подворье, а то неудобно будет перед батюшкой. Женщина только перешла на другую сторону улицы — там тротуар был целее, чем на рыночной.
На подходе к подворью она увидела, как к тротуару причалил автобусик и оттуда гуськом вышли и сразу же направились в храм не то пять, не то семь монахов. Ни один из них не был ей знаком. «Это не с Коневца! Это, наверное, гости к нашим монахам пожаловали или паломники», — подумала она, подождала, пока последний монах скрылся в дверях, а уже потом стала затаскивать на крыльцо свою неподъемную тележку.
В лавочке уже никого не было, кроме Оленьки и Нины Сергеевны, поварихи подворья.
— Да как же это они меня не предупредили, — сетовала Нина Сергеевна. — Да что же я теперь делать-то буду, Оля? Ну, с первым не беда, супа рыбного, положим, хватит на всех — только кипятком разбавить да соли добавить. А вот со вторым-то, со вторым-то что делать? Не голой же картошкой таких гостей угощать! Ведь отец Борис как раз на Коневец за припасами поехал, а в кладовой-то шаром покати!
— И капуста, что ли, уже кончилась? — спросила Оленька.
— Да какая это была капуста, мы ж ведро всего насолили! Настоящая капуста только через месяц будет. А этой полбанки осталось! Ума не приложу, как мне выкрутиться… И к чаю почти ничего нет, сегодня четыре сладкие булочки на поминовение принесли!
— Я могу тебе дать только сто рублей из кассы, сегодня мало выручки. Может, на рынок сходишь и купишь что-нибудь?
— А что теперь купишь на сто рублей да еще на рынке? Да и некогда уже идти, надо картошку ставить. Время обеда никто не благословлял пере носить.
— Беда! — сочувственно сказала Оленька и тут увидела остановившуюся в дверях Агнию Львов ну. — Ой, Агния Львовна! А я уж волновалась, чего это вы за подарком отца Бориса не зашли? — Она нагнулась и стала что-то доставать из-под прилавка.
— Вот, зашла… — немного смутившись, сказала Агния Львовна и подошла к прилавку. Оленька распрямилась, держа в руках прямоугольный пакет, завернутый в простую коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. — Вот! Книга или икона, наверное. Но вы сейчас не разворачивайте, домой несите! Потом нам расскажете, что вам отец Борис подарил. И еще раз поздравляю вас с днем рожденья! Многая вам и благая лета, дорогая Агния Львовна!
— Спаси Господи, Оленька.
— Не православный праздник вообще-то, — поджав и без того сердитые губы, сказала Нина Сергеевна, — Мы, православные, только День ангела признаем, ну да ладно уж — поздравляю!
Агния Львовна поблагодарила повариху и приняла от Оленьки пакет. Она начала раздвигать и перекладывать продукты в сумке, чтобы освободить место для подарка.
— Все, нету больше сил моего терпения! Буду увольняться, — сказала Нина Сергеевна, продолжая прерванный разговор. — Сколько раз просила: ну предупреждайте, если гостей ожидаете! А отец Моисей говорит: «Бог посылает гостей — Он и угощенье пошлет!»