Жила-была женщина (сборник)
Шрифт:
Впервые было сформулировано ее последующее жизненное кредо – преодоление трагического одиночества в слиянии с Богом.
Критика откликнулась на дебют очень активно. Надежда Львова поставила Кузьмину-Караваеву в один ряд с Цветаевой, а Владислав Ходасевич отметил: «…умело написана книга г-жи К.-К.».
Высоко оценил сборник сдержанный на похвалы Валерий Брюсов: «Умело и красиво сделаны интересно задуманные “Скифские черепки” госпожи Кузьминой-Караваевой. Сочетание воспоминаний о “предсуществовании” в древней Скифии и впечатлений современности придает этим стихам особую остроту».
Следующий сборник, «Руфь», вышел четыре года спустя, в 1916 году. Этот сборник особенно
Германская война, революция разрушили привычный мир: «исчезла горизонта полоса». Но Елизавета Юрьевна не стремилась склеивать черепки обрушенной жизни. Ее душа к грядущему готова. С радостью, жаждой обновления встретила Кузьмина-Караваева Февральскую революцию. Октябрьская революция застала ее в Анапе, где она продолжала дело отца – занималась виноделием. Растила дочь. С мужем рассталась.
В феврале 1918 года Елизавета Юрьевна – комиссар по делам культуры и здравоохранения, виноградники отданы казакам-хуторянам. Летом того же года она уезжает в Москву на съезд эсеров, а когда осенью возвращается в Анапу, ее арестовывают.
В 1919 году за сотрудничество с большевиками Кузьмина-Караваева была предана военно-полевому суду Белой армии. От смертной казни спасло письмо в ее защиту, подписанное А. Толстым, М. Волошиным, Н. Тэффи и опубликованное в Одессе. Но похоже, что решающую роль в этой истории сыграл член кубанского правительства Д.Е. Скобцов-Кондратьев. Видный казачий деятель влюбился в арестованную петербургскую поэтессу. Это и спасло ей жизнь.
В 1919 году вместе со Скобцовым, за которого она вышла замуж, Елизавета Юрьевна эмигрирует: вначале в Югославию, а затем во Францию, в Париж. Здесь она поступает вольнослушательницей в православный богословский институт, ректором которого был философ отец Сергей Булгаков, ставший ее духовным отцом. В эти годы Скобцова пишет философские труды «Достоевский и современность», «Миросозерцание Вл. Соловьева», воспоминания о Блоке, известие о смерти которого пережила очень тяжело.
В 1932 году умирает ее младшая дочь Настя. Это, считают биографы, послужило толчком для принятия важного решения: постричься в монахини. Но она осталась в миру: «она нашла для души своей соразмерную форму». Это уже потом ее путем последуют мать Тереза и другие женщины, у которых
Самое вместительное в мире сердце.Всех людей усыновило сердце.Понесло все тяжести и гири милых.Господи, там в самой сердцевине нежность.В самой сердцевине к милым детям нежность.Подарила мне покров свой синий Матерь,Чтоб была и я на свете Матерь.1931
В 1936 году судьба послала ей новое испытание – умерла старшая дочь. Близких поразила реакция матери Марии на это горе: ни слез, ни оцепенения души. Только сожаление, что «сердце мира не вмещает». После смерти дочери она вся без остатка отдалась работе.
Вместе с друзьями-философами, среди которых Н. Бердяев, отец С. Булгаков, Г. Федотов, мать Мария основала объединение «Православное дело». На улице Лурмель, 77, она устроила женское общежитие и дешевую столовую, для которой с рынка приносила продукты (монахине делали скидку).
Мать Мария сама вела хозяйство, мыла полы, клеила обои, набивала тюфяки. А вечерами расписывала и вышивала иконы. Устраивала диспуты. Писала стихи. На удивление друзей, как она все успевает, откуда черпает силы, отвечала: «У меня к ним отношение такое – спеленать и убаюкать – материнское». Люди это чувствовали и стали называть ее просто – Мать: «Мать сказала», «Мать просила»…
Война вновь разрушила жизнь. Первый порыв – ехать в Россию, помочь. Разум остановил – не доедет даже до границы. И ее общежитие становится убежищем для всех, кто спасался от нацистов, прежде всего для военнопленных и евреев. В Иерусалиме на алее Праведников мира есть дерево-памятник матери Марии.
После оккупации Парижа нацистами она предоставляла убежище, делала документы преследуемым евреям. На приказ нацистов об обязанности носить желтую звезду Давида она откликнулась стихотворением, которое ходило в Париже по рукам:
Два треугольника, звезда,Щит праотца, царя Давида, —Избрание, а не обида,Великий путь, а не беда.…И пусть же ты, на ком печать,Печать звезды шестиугольной,Научишься душою вольнойНа знак неволи отвечать.Активная антифашистская деятельность Кузьминой-Караваевой вызывала раздражение церковных иерархов, что уж говорить о простых обывателях, которые обвиняли ее в том, что она обрекла на смерть своего сына. Юрию было 23 года, когда его и священника Клепинина нацисты взяли заложниками, правильно рассчитав, что мать не оставит своего ребенка. Это было 9 февраля 1943 года. Мать Мария тут же вернулась в Париж. Ее посадили в крепость в Романвиле, затем перевели в Компьенский концлагерь. Она не узнала о гибели сына…
Последние два года мать Мария провела в концлагере Равенсбрюк. Оставшиеся в живых вспоминают эту несгибаемую женщину, которая свой кусок отдавала слабым.
Приближался конец войны. Наступила весна. Природа ожила, сердца людей переполняла надежда. Но торопились нацисты замести следы, уничтожить заключенных. 31 марта 1945 года, в Страстную пятницу, закончила свой земной путь мать Мария. Она, гласит молва, шагнула в печь вместо молодой девушки. А нам оставила завещание:
У каждого имя и отчествоИ сроки рожденья и смерти.О каждом Господне пророчество:Будьте внимательны, верьте.Елизавета Юрьевна бесконечно любила Россию. Она мечтала после войны вернуться на родину: «Я поеду после войны в Россию – нужно работать там, как в первые века христианства…»
В наших с вами силах сделать так, чтобы ее возвращение состоялось. Знанием о ней. Памятью о ней. Читайте ее стихи. Они непросты, требуют погружения, требуют участия души и сердца, ибо ее стихи – внутренние монологи о жизни, смерти, добре и зле. Стихи-предостережение. Стихи-напутствие.
«Надо уметь ходить по водам», – говорила мать Мария. Надо все время верить: «Мгновение безверия – и начнешь тонуть».