Жили-были люди
Шрифт:
– Ну что, Петя, – негромко сказала женщина и коснулась пальцами выбитых букв имени. – Сам видишь, какой он. Добрый. И не пьет. И руки вроде к нужному месту приделаны. Вроде и ничего.
Она помолчала и вздохнула
– Сам же видишь… – повторила, вздыхая. – Одной легко ли? До любви ли мне нынче, – она усмехнулась. – Как ты ушел, жить не хотела…
Она потеребила пальцами концы платка.
– Старая я стала, Петя… Иной раз думаю – уж позвал бы ты меня, что ли, чем одной вот так… Дети – у них ведь своя жизнь, свои заботы. А другой раз подумаю – как их оставлю? Дашку бы еще на ноги помочь поставить, да и Валерка так и не женат...
Она опять помолчала.
–
Ветер шевелил ветки молодой сосенки, трогал несмятую траву.
– Добрый он. Вежливый. Одинокий – жена, говорит, умерла давно, а сын уже взрослый. Может, и сладится, ничего… Один да один – уже не один…
Узловатыми пальцами женщина поправила разложенные астры.
– Перестал ты мне сниться, Петенька. Значит, хорошо тебе там. Успокоился. Да и пора бы уж – восемь ведь лет. Я уж и лицо твое забывать стала… только во сне и помню. А карточку ту, где мы с тобой после свадьбы, увеличить отдала и в комнате повесила, над комодом. Молодые…
Она грустно улыбнулась.
– Пролетело… Как быстро все пролетело. Анютке-то тридцать пять будет. Как она убивалась по тебе тогда, как убивалась...
Где-то далеко, у дороги, звенели детские голоса.
– Жаль, Дашку, внучку, ты не увидел, – проговорила женщина, и теплая улыбка скользнула по ее губам. – Озорная девка… ох, а своенравная какая, ужас! В тебя. Пять ей будет… уже пять…
Она прижалась лбом к холодному металлу.
– Ты меня прости, Петь… Ты простишь, я знаю. Ты же меня любишь, всегда любил. Дура я была иногда, не видела. Не понимала. Теперь понимаю.
Тишина. Только ветер шумит.
– Пойду я, – тихо сказала женщина. – Пора... Аня просила Дашку забрать, а нам ехать еще. Знаешь… Дашка Колю-то дедом звать стала. Привыкла уже. Да и мы вроде… ничего, свой.
Она тяжело поднялась, постояла, глядя на могилу, улыбаясь воспоминаниям. Потом неторопливо вышла, притворила скрипучую калитку. Оглянулась еще раз. Худое, скуластое лицо с фаянсового медальона улыбалось все так же весело и беспечно.
Мужчина стоял у обочины дороги и курил – одну сигарету за другой, почти непрерывно. Пиджак его был распахнут, словно ему не хватало воздуха.
Женщина тихонько тронула его за руку:
– Что, идем?
Он обернулся – и улыбнулся, затушил сигарету. Осторожно поправил на женщине платок.
– Пойдем, конечно…
Налетевший порыв ветра донес до них шелест ветвей и терпкий запах сосновых иголок.
30.05.2009 г.
Портрет президента
Мокрый март месил под ногами снежную кашу, превращая ее в раскисшую грязь. Я пробиралась в толпе народа, стараясь удержаться на ногах на скользком тротуаре. Путь мой лежал в багетную мастерскую – оформлять в рамку готовую вышивку. На локте у меня висела бабуся, шлепая по талым лужам подшитыми валенками. И зудела. Не переставая.
Бабуся костерила на все лады все и всех. Грязь. Сырую весну. Дворников, которые не чистят тротуары. Правительство, которое не следит за дворниками. И меня заодно – куда ж без этого. Потому что в прежние времена они деньги на ерунду не тратили и без нужды обувь по грязи не трепали, и идти нам надо никак не в нужную мне мастерскую, а прямиком на почту, где ей, бабусе, надо заплатить на свет, а пенсию все никак не поднимут, и виновато в этом тоже наше правительство, раз воспитало меня, такую непочтительную.
Нет, я бабусю люблю, уважаю и все такое. И на ее зудение у меня давно иммунитет. Но иногда все одно к одному складывается – и грязь, и неудача, и зарплату опять задержали… И тогда мне хочется бабусю придушить.
Просто удивительно, как, прожив при советской власти почти всю жизнь, бабуся не научилась держать рот на замке. Судя по бабкиным рассказам, ругаться на вождей и правителей тогда отучали быстро и навсегда. Впрочем, при власти новой бабуся живет уже почти двадцать лет и вполне могла научиться ругаться заново.
Но это я отвлеклась.
Спустя минут пятнадцать мы с бабусей все-таки доползли до нужного мне места – высокого крылечка с узорной вывеской. По дороге я выслушала длинную тираду о том, что раньше добрые люди вышивки вставляли в рамку сами, сумасшедшие деньги за это не платили, и ничего – до сих пор те вышивки на стене висят. С бабусей спорить – что с радио. Я втащила ее наверх по скользким ступенькам и остановилась передохнуть.
– Подождешь меня здесь? – спросила я. – Погода сегодня теплая…
– С тобой пойду, - ответствовала бабка.
Конечно, как же не проследить – вдруг внучка любимая что-то не то сделает. То, что внучка давно не ребенок и способна соображать сама, бабусе в голову не приходило.
Звякнул колокольчик над входом, тяжелая дверь медленно закрылась, отрезая шум и слякоть весенней улицы от уютной тишины мастерской со скромным названием «Палитра».
Я люблю здесь бывать. И по делу, и просто так. Строго говоря, это художественный салон, а не мастерская, но больше всего это тесное помещение походит именно на мастерскую – так здесь тесно, уютно и много всего. Вдоль стен стоят, расставленные в одному хозяину ведомом порядке, картины в рамках. Все новинки местных художников самыми первыми можно увидеть здесь. На витрине лежат, разложенные под выпуклым стеклом, бисерные украшения – колье, пасхальные яйца, браслеты, деревья всех цветов и фасонов. Хочешь подсмотреть новенькую идею – тебе сюда. Хочешь сдать свою работу – тебе тоже сюда. Хочешь найти подарок, если сам плести из бисера не умеешь, - тебе опять же сюда. А еще – готовые вышитые картины дожидаются своих хозяев (и ты ревниво замечаешь – Марина Алексеевна уже закончила свою «Вышивальщицу», а Люська что-то медлит, не несет, хотя ее «Подсолнухам» оставалось-то всего ничего… все мы, вышивальщицы маленького города, знаем друг друга если не в лицо, то по работам – с гарантией). Ну, и конечно, оформить вышитую работу можно только здесь. Периодически открывались в городе и другие мастерские, возникали и лопались, как пузыри-однодневки. А «Палитра» держится уже восемь лет, и ничего… живет.
Даже моя бабуся, на что уж ворчлива, и та любит сюда со мной приходить. Только виду не показывает.
Молоденькая девочка-продавщица приветливо кивнула мне из-за прилавка, а я тихонько порадовалась. Повезло именно на нее попасть. Здесь все друг друга знают, а я – завсегдатай. Эта девочка – уже четвертая на моей памяти, и на диво – с хорошим вкусом. Впрочем, продавщицы здесь все старательные, вежливые, и в вопросе подбора оформления и сочетаний цветов вполне разбираются.
Я вытащила из пакета готовую новую работу – «Лошади в ночном». С удовольствием уловила восхищение на лице продавщицы – да, я работаю качественно и знаю это. Нынешняя работа – для себя, оттого и сделана с особенным старанием. Нет, на заказ я делаю не хуже, тщательнее даже, но… разве надо объяснять, чем отличаются работы для себя или в подарок от работ, сделанных ради заработка? Вы, поди, из трех сотен книжек себе самую лучшую оставите? Вот и я так же…